Андрей Валерьев - Форпост - 3 [СИ]

Проснулся Иван оттого, что лодка обо что-то крепко приложилась бортом, а из рубки раздался громкий мат Кольцова. Вся палуба ходила ходуном. Экипаж суетился, бегал и чего-то делал с лодкой.

«Тонем?»

Тонуть, вот так, связанным и с закрытыми глазами было страшно.

«А… нет, не похоже»

Мат Кости был, скорее, добродушным, а суета моряков — весёлой. Сыпались шутки, звучали громкие приветствия и женский смех.

«Приплыли»

Иван проторчал на своём месте ещё, как минимум, два часа, наслаждаясь радиопостановкой под названием «прибытие в родной порт». Мимо бегали люди, чего-то носили, чего-то делали и никакого внимания на связанного пленника не обращали. А потом и вовсе — ушли.

«Вот тебе и важный пленник!»

Ваня даже обиделся. Его тут попросту забыли!

— Этот?

— Этот. Берём.

— Сам дойдёт.

Сильные и жёсткие ладони вцепились в Маляренко и рывком подняли того на ноги. Избитое и затёкшее тело моментально отреагировало.

— А! Блять!

Ноги подогнулись, и Ваня повис на руках своих конвоиров.

— Заткнись, сука! Хоть слово ещё вякнешь — руку сломаю. Понял?

На голову, поверх повязки, натянули мешок и дышать сразу стало намного тяжелее.

— Шевели заготовками!

— Тяжёлый, зараза. Да быстрее шевели ногами, урррод!

Весь путь, который занял не меньше часа, Иван постоянно шёл наверх. По какой-то невероятно длинной лестнице. Ноги постепенно ожили и вспомнили как это — ходить, да и бок уже не так болел, но монотонное и однообразное движение было настолько утомительно, что Ваня потихоньку заснул. Он переставлял ноги и спал, как самая настоящая боевая лошадь.

Ване снился институт и посвящение первокурсников в студенты, которое по обыкновению проходило с обратной стороны Медеуской плотины, на дне гигантской противоселевой ловушки. А самое интересным в этом сне было восхождение по лестнице на эту самую плотину. Сон был каким-то уж очень натуральным — босые ноги с каждым шагом болели всё сильней.

— Быр-быр-быр-быр!

— Мммм?

— Ты чё, урод, спишь что ли?

Мощный тычок в спину придал ускорение, которое плавное перешло в падение.

Уффф! На охапку сена. Фууух! Прелого и вонючего.

Маляренко чихнул и проснулся.

— Развяжите меня, козлы! И попить дайте! И вообще, я требую адвоката!

Секундная тишина взорвалась оглушительным смехом. Смеялось человек шесть или семь и их смех отражался эхом со всех сторон.

«Пещера»

— Развяжите его. И дайте ему напиться. — Властный голос отдал команду и гогот мгновенно смолк.

Перед Иваном, в сумраке пещеры, стоял невысокий человек в кожаных доспехах и с факелом. Больше Ваня ничего разглядеть не успел, потому что этот человек сунул факел почти что ему в лицо. От яркого огня глаз сразу ослеп. Человек с факелом хмыкнул.

— Так вот ты каков… ну что ж — обживайся. Это теперь твои апартаменты.

Перед самым носом Вани заскрипела и гулко грохнула тяжёлая дверь.

Длинный кожаный трос, сплетённый из множества ремней, засвистел, обтирая край деревянного рельса по которому, ускоряясь, бежала тележка и планер начал набирать скорость. Тяжёлый груз ухнул в пропасть, тележка с крюком улетела следом за ним, а огромная птица, величественно расправив крылья, как-то очень медленно взмыла в небо.

— А-аа-а!

Все семьсот шестнадцать жителей посёлка одновременно с восторгом выдохнули. Взлетел! Птица приподнялась на пару секунд над обрывом и с бешеной скоростью рухнула вниз, скрывшись за краем плато.

— Аа!

Толпа в ужасе качнулась к обрыву.

— Стоять! Стоять! Всем стоять! Ни с места!

Полковник упёрся в ближайших людей и остановил их. Толпа замерла, а потом взорвалась новой порцией ликующих криков — планер вынырнул из пропасти и как парящий орёл взмыл вверх.

— Папка! Он летит! Летит!

Четырёхлетний карапуз Сергей Константинович Кольцов прыгал на шее отца и махал руками.

— Папка, а дядя Вова мне разрешит полетать? Я тоже хочу!

— Разрешит сына, конечно разрешит.

Мысли первого зама «дяди Вовы», полковника Алексеева, Константина Сергеевича Кольцова были далеко-далеко. В тюремной пещере. В камере одного из заключённых.

Напряжение, возникшее вокруг привезённого им пленника, за прошедший месяц достигло апогея. Вся верхушка Новограда успела на три раза переругаться относительно его судьбы и методов его допросов. Исключением пока был лишь он. Константину хватило ума ни разу, по поводу возможного Разрушителя, не высказаться.