Валидуда Анатольевич - Время Обречённых

Пристрастие к чаю Авестьянов имел давнишнее, ещё с полуголодной юности будучи учащимся Нижегородского реального училища 2-го разряда, куда поступил аккурат в месяц начала Великой Войны. Ровесник века, он был поздним сыном и младшим ребёнком в семье отставного унтер-офицера, вернувшегося на Нижегородщину в родное село Великие Печорки после тридцатилетней службы. Детство Григория ничем не отличалось от судьбы миллионов его сверстников, окончил земскую школу, получив высокие отметки в аттестат, и подался в столицу губернии, где и проучился до июня 1917-го. Год выдался сложный для жизни. Да что там жизни, для выживания страны! Шла война, по империи прокатилась череда бурных перемен, которые молодой Гриша, воспитанный отцом в традициях почитания и любви к Отчизне, так и не смог принять сердцем.

В августе 1917-го Авестьянов успешно сдал экзамены и с начала сентября был зачислен в юнкеры 1-го Киевского военного училища, как оно стало назваться после распоряжения Временного правительства. Однако преподаватели и юнкеры упорно продолжали называть его по старому: Киевским пехотным великого князя Константина Константиновича военным училищем, как оно именовалось с октября 1915-го после смерти великого князя. Особой любви к великому князю и монархических настроений после отречения государя в училище не было, просто юнкеры и офицеры-преподаватели называли так свою альма-матер в пику непопулярному петроградскому правительству, а себя зачастую называли константиновцами. Временное правительчтво, это масонское сборище демагогов, начавших разрушение России, к лету растеряло поддержку во многих слоях общества. И уже позже, когда по всей империи будет пожинать неисчислимые жертвы кровавый Молох, адмирал Колчак скажет: 'Эсеровщина – тот разлагающий фактор государственности, который в лице Керенского и Ко естественно довёл страну до большевизма'.

Проучиться свои четыре месяца и получить погоны прапорщика Авестьянову так и не довелось. Грянул страшный Октябрь. В Киеве начались бесчинства вооружённых толп разнузданных солдат запасных полков, последовали грабежи, убийства и беззаконие. Убивали просто за принадлежность к интеллектуальному труду – инженеров, врачей, правоведов, учителей гимназий и университетских преподавателей. Особенно часто нападали на офицеров-киевлян – тех же русских инженеров и врачей, одевших погоны в шестнадцатом-семнадцатом годах. Грабили и убивали не только не желавшие отправляться на фронт солдаты, город наводнили банды выпущенных из тюрем уголовников и вышедшие из подполья большевики. Свой первый бой Авестьянов помнил отчётливо, память не смотря на череду бурных событий, сохранила все перипетии обороны училища. Потом были бои с красными на улицах Киева, в которых юнкеры понесли большие потери. Три дня совместными усилиями студенческих дружин, юнкеров-константиновцев, юнкеров Киевского Алексеевского инженерного военного училища, солдат-фронтовиков и киевлян из 1-й школы прапорщиков, и просто всех горожан, кто сохранил в сердце верность России, сражались в уличных боях с превосходящими силами красных. 29 октября для Авестьянова выдалось самым напряжённым, бесконечные атаки красногвардейцев, рвавшихся к оружейным складам на Печерске, потом отчаянная захлебнувшаяся контратака юнкеров на красные позиции и на завод 'Арсенал'. На следующий день из Дарницы начала бить красная артиллерия. Артиллерийский огонь был сродни смертоносному урагану, улицы густо устлали тела юнкеров и студентов. Особенно сильно красные обстреливали Константиновское училище и здание гимназии, где располагался лазарет.

После разгрома в Киеве Авестьянов в числе разрозненных отрядов юнкеров ушёл на Дон к Главковерху Корнилову. По пути на Дон не раз приходилось смотреть смерти в лицо, Григорий как и все в его отряде намертво пришил погоны к шинели, в знак вызова охватившему всё вокруг хаосу. Донцы встретили юнкеров не ласково, в лучшем случае равнодушно. Молодёжь в станицах посматривала с враждебностью, иногородние по большей части относились с откровенной ненавистью. Только в ставке корниловских партизан юнкеры почувствовали себя среди своих.

Изнуряющая зима 1918-го выдалась холодной и голодной. Часто не хватало еды, патронов и амуниции. После штурма Екатеринодара Авестьянову в числе других юнкеров сам Лавр Георгиевич вручил заранее заготовленные погоны прапорщиков. А потом страшный ледяной поход с февраля по август, бесконечные бои с превосходящими силами красных, трагическая смерть Корнилова в апреле под Екатеринодаром. Трагическая и случайная гибель от шального снаряда. После гибели Вождя прапорщик Авестьянов оставался рядовым юнкерского батальона, а в конце июля стал стрелком Корниловского Ударного полка, в котором воевал рядовым до середины февраля 1919-го.