Валидуда Анатольевич - Время Обречённых

– А вот это совершенийшая чушь! – заявил Авестьянов.

– Парад идиотов, – усмехнулся Денисов. – Они бы ещё дроздовцам барабаны выдали. И начдив впереди цепей… это даже… я прям не знаю.

– Но как же… – открыл рот Тынчеров. – А что… Не понимаю, господа.

– Что тут не понять? – рот Авестьянова скривился в злой усмешке. – Во-первых, дроздовцы шли парадными шпалерами, при этом все офицеры. Во-вторых, чтоб так по глупому гибнуть, надо быть чертовски пьяным или кокаину понюхать… Как балтийские матросики бывало… В-третьих… В-третьих, я сам бывало в психических атаках участвовал. Последний раз в двадцатом дело было, во время второго наступления на Курск. В батальоне нас в строю чуть более семидесяти осталось. Красные нас тогда огнём прижали. Под Лебедином дело было. Неделю провели в боях без продыху. Патронов по одному-два на брата, у кого их и нет вовсе. По Тростянецкому шляху нам во фланг латышский полк выдвинулся, а перед нами третий еврейский советский полк окопался. Это хорошо, что пулемёты у них наша полковая батарея накрыла, но у батарейцев патроны кончились. Капитан Троценко нас в две цепи поднял… а сам пулю в лицо поймал. Мы и пошли. Патроны добывать. Половина хлопцев в поле осталась. Потом рванули вперёд, ударили в штыки, окопы захватили, до половины батальона красных повыбили. Кто ушёл, тот ушёл. Потом… Потом два часа беспрерывные атаки отбивали, с патронами уже… Когда латыши подошли, их наши же подошедшие батальоны метким огнём встретили. В окопах огнеприпасов было навалом… На весь наш полк хватило. Собственно, вот вам и весь смысл психической атаки.

Авестьянов помолчал, уставившись на пустую рюмку, и продолжил:

– Кино кином, но гвардия не из одних офицеров состояла. Вот взять наш полк – второй Ударный Корниловский… У нас в конце девятнадцатого девять из десяти – то бывшие красноармейцы… то бывшие махновцы были. Чёрную форму только заслуженные офицеры и солдаты носили. Под заслуженностью, я имею в виду срок пребывания в Белой Армии. Не было формы на всех. В основном простая защитная, чаще с убитых снятая. Я вот свои корниловские погоны только в ноябре девятнадцатого получил, когда конники Шкуро ЧОНовцев в одном селе под Богодуховым порубили. У убитых в карманах кокарды и погоны ударников были… со звёздочками! Не то что у нас химкарандашом.

– Это подло, – тихо прошептал Тынчеров.

– А вы, Сергей Степаныч, романтическая натура оказывается, – улыбнулся Денисов. – Наверное, романами сэра Вальтера Скотта увлекаетесь?

– Точно так… Но господа! Как же тогда такую синему публике смотреть дозволяют?

– А вы, друг мой, – Денисов подкурил новую папиросу и не спеша выпустил дым, – хронику после кина смотрели?

– Да… Её сразу показывают…

– И вы же не купились на блеск заморского искусства?

– Понимаю… Хроника, да ещё с закадровым голосом Делягина… Разруха, тиф, голод… И сытая Антанта, казино, сэры в цилиндрах, мусье… Теперь понимаю для чего…

– Вот! – кивнул Денисов, затягиваясь. – Вкусили отравы и тут же противоядием заели.

– И ещё, господа, – сказал Тынчеров, – теперь мне понятны смешки старичков казаков.

– Старичков? – спросил Денисов.

– Э-э… И правда, это я не то что-то сказал. Вы ведь совсем ещё не старые.

– Хм! И на том спасибо, – улыбнулся Денисов, подумав про молодёжь мирного времени, сорок лет, видишь ли, для них уже старик.

Появился официант, забрал пустые тарелки и записал заказ на чай, кофе и сок. А разговор между тем потихоньку перешёл в русло политики. Ругали янки, ругали бритов с французами, ругали вечно собачащихся между собой балканских славян и особенно ругали евреев-эмигрантов. Генерал даже вспомнил, как в 1919-м отступал из Харькова и евреи стреляли в спину и лили кипяток из окон и крыш. А потом при повторном взятии Харькова упомянул про упорные бои с еврейской милицией.

– Я только одного не пойму, господа, – Тынчеров протёр рот салфеткой и отпил соку из фужера, – сколько можно терпеть потакание англичанами и французами русскому еврейству?

– Эка вы завернули! – Денисов хохотнул. – "Русское еврейство", говорите? Еврейство не бывает ни русское, ни испанское. Еврейство всегда еврейское.

– Да, пожалуй, – согласился Тынчеров. – И в самом деле!

– Друзья, – Авестьянову стало весело, – тут как посмотреть. Вот возьмите английскую палату лордов и возьмите наших "белых" евреев, которые до бегства из России в обеих столицах жили. Право же, и не только в столицах! Спрашивается, в чём разница?