Алексей Волков - Городской охотник

Камера тихонько жужжала, исправно фиксируя на пленку все, что попадало в пристальный глаз оптики. Ольга не торопясь, но и стараясь не отставать больше, чем на десять метров, шагала за Алексеем, исправно держа его фигуру в окошке видоискателя. Но что это? Фигура мужа на маленьком жидкокристаллическом экранчике пошатнулась, как будто Алексей споткнулся о камешек или зацепился ногой за торчащий из земли корень. Вот он сделал еще два шага и снова споткнулся. На этот раз уже сильнее.

– Снимай! Не останавливайся! – донеслось до Ольги. – Кажется, мы ему не нравимся! Снимай, дома проанализируем.

Алексей продолжал идти к дому. Подойдя к крыльцу, он остановился, достал из кармашка на бедре стрелы и стал вгонять их в землю вокруг себя, обозначая круг. Двадцать одна стрела с серебряным наконечником и ореховым древком вонзилась в осеннюю листву и тронутую легким ночным морозцем землю, образовав около Алексея защитный круг, укрывая его от зла за пределами круга. Когда в землю воткнулась последняя стрела, по всем древкам прокатился всполох ярко-белого света, который был невидим простому человеку. Но Ольга, как и Алексей, с самого рождения не была обычным человеком. Прабабушка-знахарка щедро поделилась с еще не рожденной внучкой Силой, после чего отошла в мир иной.

Древки налились нестерпимо ярким свечением, похожим на пламя горящего магния, а затем мерным белым светом, образуя непроницаемый барьер вокруг Алексея, поднимающийся к небу сплошным столбом яркого света. Стоящая внутри него фигура стала расплываться, терять очертания. Камера, которой был не доступен режим съемки тонких материй, исправно писала на пленку все происходящее. Ольга посмотрела в видоискатель. Вот Алексей опустился на колени, а потом сел на пятки и стал доставать из многочисленных кармашков на поясе разные вещицы, необходимые в работе. Ольга плавно перевела камеру, чтобы заснять руки Алексея и то, что он достает и делает.

Очень часто в такие моменты он работал бессознательно. Как бы проваливаясь в глубокий транс, и, окончив изучение объекта работы, не мог вспомнить, что и как делал. Тут-то и помогала видеосъемка, которую, как правило, вела Ольга. Иногда они менялись местами, и тогда Ольга сканировала объекты, на которых предстояло работать, используя собственные силы и дар свыше. Это немало, но Алексей своими шаманскими методами неизменно добивался лучшего результата. Иногда Ольга ему завидовала, но потом вспоминала, что зависть есть грех, и успокаивалась, хотя пакостный червячок амбиций исподволь подтачивал ее душу.

Алексей, разложив у ног амулеты и обереги, поднялся и широко раскинул руки, как будто пытался обнять весь дом. Его губы беззвучно шевелились, призывая древних, забытых Светлых богов, именем которых он творил все ритуалы. За пять лет, проведенных вместе, Ольга так и не узнала слов, с которыми он обращался к Перуну, Макоши и Роду. Знала только, что давным-давно, в годы студенческой юности, Алексей принадлежал к некоему Братству Черного Перуна – покровителя воинов, и занимался с такими же, как и он, ненормальными реконструкцией старинных доспехов, сражений и ведовских ритуалов. И вроде даже как был ведающим воем, то есть не просто ратником, а ратником, общающимся с Богами. Оттуда, из юношеской одержимости историей славян, и происходили его ритуалы, многочисленные и эффективные.

Жужжала камера, Ольга пристально вглядывалась в изображение на маленьком мониторчике, Алексей шептал одному ему ведомые слова, стоя с широко раскинутыми в стороны руками. Вдруг он пошатнулся, как от сильного толчка в грудь, но с места не сошел. Ольга оторвалась от видоискателя и посмотрела на происходящее невооруженным глазом. То, что она увидела, привело ее в замешательство. От дома, из его двери и окон, в направлении светового столба хлестало «нечто», не имеющее названия в реальном мире людей, а потому трудно описуемое. Густое марево, такое, как поднимается в жаркий полдень над раскаленным асфальтом, струилось медленно и неторопливо, перед дверью сплетаясь в тугой жгут и многократно ускорившись, било в столб света, защищавший Алексея, который даже изогнулся под таким напором.

В голове Ольги промелькнула мысль: «Не выстоит». На какое-то мгновение эта мысль сменилась ликованием: «Не придется разводиться. Вдовой буду», – и постыдно спряталась в самый темный уголок сознания. И тут она услышала, как будто сквозь вату, плотно заткнувшую уши, голос Алексея: «Не смей помогать, тебя оно сметет и не заметит, сам еле держусь. Сейчас у деревьев помощи попрошу». Когда он начинал просить помощь у окружающего мира, это означало только одно – плохо дело. Причем настолько, что сейчас надо не геройствовать, пытаясь побороть непреодолимое, а сматываться, чтобы остаться «в одном куске», как говорил Алексей.