Андрей Валерьев - Фаранг (Дилогия)

— Молчать! Слушать меня, это "Пегасус"! Сейчас все, все ложимся на курс сто. Как поняли?

Немец и британец отозвались сразу. Украинец выслушал перевод пассажира и тоже согласился.

— Добре. Удачи всем, хлопцы. Гуд лак, ёлы-палы…

Гёкхан посмотрел на глаз Фатимы и потянул штурвал.

"Удача нам сейчас не помешает…"

Горючего на борту самолёта оставалось на сорок пять минут полёта.

Участвовать в собственной судьбе, а не сидеть с остальными пассажирами в салоне, тупо ожидая, что же будет дальше, было чертовски приятно. Витька с удовольствием перекинулся с украинцем парой фраз, рассказал бородатый анекдот и снова занял "своё" кресло позади пилотов. Что характерно — ни командир лайнера, ни второй пилот даже не подумали прикрыть дверь в кабину и Егоров чувствовал себя почти что членом команды.

На прощание Пётр Александрович сказал, что его "корыто" поползёт по курсу самым экономичным ходом. "Аннушка" сразу и бесповоротно отстала от двух лайнеров и "Гольфстрима", который покачав на прощание крыльями, унёсся по обговорённому курсу. Следом за ним, сбросив скорость и переведя турбины в режим экономии, полетели чартеры. В иллюминатор Витя прекрасно видел, как в километре от них, сверкая бликами на солнце, летел немецкий самолёт. "Гольфстрим" молчал, украинцы безнадёжно отстали, и связь с ними прервалась, но зато скуку полёта Вите скрашивала болтовня вторых пилотов. Турок с немцем трепались о погоде, о Берлине, в котором у Йилмаза живёт брат, о зарплатах и тому подобной чуши. Изредка в эфир выходили командиры экипажей и весомо озвучивали идеи о том, где они и что происходит. Из разговоров лётчиков Виктор понял, что и немцы тоже попали в сильную турбулентность. О том же говорил и украинский пилот, а Зака спросить об этом как-то не успели.

Витя сидел в кресле и просто наблюдал за тем, как секундная стрелка делает оборот за оборотом, отсчитывая минуты, которые у них остались. Этот дядька, как его… Гокан, поинтересовался, нет ли среди пассажиров близких ему людей. Получив от Егорова отрицательный ответ, турок почему-то успокоился и попросил Витю вообще с места не уходить и о том, что он слышал, пока с другими пассажирами не делиться.

"Бу-бу-бу… дела хреновые…"

Стрелка сделала ещё круг.

"Командир решил никому ничего…"

Из-за занавески возник озабоченный хмурый стюард. Ткань на некоторое время отодвинулась и один из пассажиров, заметив славянскую Витькину рожу у кабины лётчиков, заорал.

— Э, братан, чё происходит? Мы уже полчаса как сесть должны были. И земли под нами не было. Мы что до Турции…

К подвыпившему мужику подскочила стюардесса и жестом велела ему замолчать. Пассажиры зашумели, но затем быстро утихли. Уж слишком беззаботно-лучезарными были улыбки утомлённого экипажа.

— Друг. Друг.

Пилот махал рукой, подзывая Егорова к себе, а когда в небе тебя приглашает к себе командир воздушного судна…

Витька проигнорировал красномордого мужика и пошёл в кабину к лётчикам.

— Переведи и прочти это в микрофон.

Пилот сунул Вите в руку лист бумаги. Егоров поднёс каракули турка к глазам и начал было читать их вслух, как снова ожила радиосвязь.

— Я ГЛФ, я ГЛФ, как слышно? Это Зак. "Боинги", как слышите меня? Вижу землю! Впереди, мать её, суша!

Голос англичанина был едва слышен.

— Я примерно в десяти минутах впереди вас, слышите? Земля!

Витька радостно хлопнул второго пилота по плечу, тот радостно скалился, переводил дух и утирал пот со лба, а вот командир…

Командир "Пегаса" угрюмо смотрел направо, где под яркими лучами солнца блистал белоснежный германский лайнер.

— Я Berlin, вас понял. Прямо по курсу — земля.

Голос у немецкого лётчика был какой-то очень нехороший. Слишком спокойный. Безжизненный такой голос.

Витя встретился взглядом с первым пилотом и всё понял. У них горючее на эти десять минут было. У немцев — нет.

В Турции Катя была много раз. Иногда по три-четыре раза за лето. Ну что тут поделаешь, если с мужем фактически разошлись, воздух свободы опьяняет, а денег куры не клюют? Да и то, чаще всего платить ей не требовалось. За всё платили её спутники.

Не то чтобы их было очень много… Совсем терять тормоза Катерина не хотела, желая оставаться в тех рамках, чтобы саму себя можно было честно называть приличной женщиной, но и ханжой она тоже не была. Ухаживания богатых и симпатичных мужчин, которых в нефтегазовой сфере всегда было немало, Екатерина принимала с удовольствием и без жеманства. В конце концов, личную жизнь надо было устраивать. Коротать свой век в одиночестве Катя не хотела. Тридцатилетний юбилей она отметила без всякой помпы, посидев с немногочисленными подругами в скромном кафе. Тридцать лет — чем гордиться? Разве что сыном. Добрым, умным, а самое главное, тьфу-тьфу-тьфу, здоровым мальчишкой. А бизнес — это мелочи. Нет дома, нет любимого человека, нет семьи — это главное.