Аарон Дембски-Боуден - Аврелиан

— Самодовольные ублюдки, — сказал по воксу один из них, — прибыть таким вот образом.

Аксалиан был достаточно раздражен, чтобы не сделать легионеру выговор за нарушение протокола.

— Давайте взглянем, в чем дело, — произнес он.

Корабли были сродни всем десантным машинам Легионов: они обладали толстым корпусом, сложенными для пикирования крыльями и в своей громоздкости странно напоминали птиц. С механическим унисоном, который мог быть только умышленным, три аппарели опустились, как одна. Аксалиан со своим караулом остановился у ближайшего «Громового ястреба».

— Я капитан Аксалиан из Третьего Легиона. Объяс…

— Капитан, — хором прошипели оба воина.

Во главе отделения Несущих Слово находилась громадная фигура, закованная в красный керамит цвета хорошего вина. Она сошла по аппарели, не обращая внимания на то, как та содрогается под ногами. Неприкрытое лицо примарха было бледным, ему придавали жизни вытатуированные золотой тушью на белой плоти полоски рунических надписей. Аксалиан мог похвастаться честью несколько раз находиться в присутствии Императора, и это существо более, чем кто бы то ни было, походило на Повелителя Человечества, разница была лишь в тех отличиях, которые оно сделало само, чтобы выглядеть иначе.

— Мой лорд Аврелиан, — поприветствовал Аксалиан.

— Скажи мне , — совершенные зубы Лоргара обнажились в чем-то, что было не вполне улыбкой, — где мой брат Фулгрим?

— Шрамы тебе к лицу.

Они встретились в мавзолее из танковых остовов, пока их воины наблюдали со стороны. Тридцать Несущих Слово держали болтеры расслабленно — половина из них была облачена в керамит традиционного для их Легиона гранитно-серого цвета, другая половина — закована в красную броню предателей. После бойни в месте высадки с Семнадцатым Легионом произошли перемены. Действительно великие перемены.

Лоргар стоял во главе фаланги. Облаченный в блестящую пурпурно-золотую броню Фулгрим не нуждался в подобном построении. Его Дети Императора окружали незваных гостей. Некоторые стояли плотными рядами возле двух примархов, прочие же оставались за корпусами боевых танков, ожидая приказа влиться в строй. Все они ощущали в воздухе неприятное напряжение, и мало чьи пальцы были далеко от рукояток болтеров. Всего несколько недель назад показалось бы безумием, что легионеры стреляют в братьев, однако эпоха непорочности и нерушимого доверия закончилась. Ее навеки погребли на этом самом поле боя.

Непринужденное обаяние Фулгрима проявлялось в теплой улыбке и братском блеске в глазах. Он не пытался тянуться к оружию, словно подобное и не приходило ему в голову.

— Я не шучу, — произнес Фулгрим. — Шрамы тебе идут. — Он провел кончиками пальцев по собственным бледным щекам, зеркально повторяя очертания рассекавших лицо и шею Лоргара рубцов. — Они хорошо сочетаются с вытатуированными надписями, словно элегантные тигровые полосы. Разумеется, они не оставляют надежды на восстановление совершенства твоего лица, однако же не лишены привлекательности.

Наблюдавшим за сценой улыбка Лоргара казалась вполне неподдельной и не менее искренней, чем у Фулгрима.

— Возлюбленный брат мой, нам с тобой необходимо поговорить.

Фулгрим демонстративно пожал плечами, на его лице оставалось бесхитростное выражение.

— О чем ты? Разве мы не говорим сейчас, Лоргар?

Из динамиков вокса нескольких Детей Императора раздались смешки. Улыбка Лоргара не померкла. Он произнес в собственный открытый вокс-канал два слова. Имя.

— Аргел Тал.

Капитан Рушал прикрыл глаза, когда на комадной палубе эсминца Детей Императора «Мрачный мученик» произошел взрыв света и шума. От громового раската разбились несколько консолей, раскололись стеклянные приборы, а по экрану оккулуса пошла толстая трещина.

Он уже кричал в вокс, требуя аварийную герметизацию и ремонтную бригаду, и проклинал присутствовавший на борту культ техноадептов, халатность которых, в чем бы она ни состояла, привела к столь серьезному сбою.

Некоторые из ответных воплей утверждали, что это была вспышка телепорта. Как бы то ни было, звенели тревожные сигналы.

Когда Рушал поднялся с пола, разгоняя рукой рассеивающуюся дымку, то сразу же наткнулся на дуло болт-пистолета. Крупнокалиберный и болезненно толстый ствол сломал ему зубы, входя в рот, и с отвратительным холодом и горечью улегся поверх языка. Капитан попытался сглотнуть. Вместе со слюной вниз провалились три зуба. На вкус они были горькими и подкопченными.