Алексей Гридин - Только хорошие умирают молодыми

Ага, подумал Музыкант. Сейчас, когда я вроде бы на все согласился, обязательно чем-нибудь эдаким осчастливят.

Но его опасения оказались напрасны.

— Там в районе ваших поисков военный городок. Знаете, где это?

— Да, — отозвался Дмитрий. — Хотя если по справедливости, он не совсем в районе поисков. Так, одной стеной задевает. Да и стены уже, в сущности, нет. Там во время Катастрофы шли какие-то серьезные разборки вокруг танковых боксов. Сами танки до сих пор стоят — похоже, их успели вывести из строя. А вот все, что рядом, выжжено и взорвано.

— Точно, — встрял Паршин. — Танки мы немного того… Попортили. Когда стало ясно, что творится какая-то хрень, собрались несколько офицеров из тех, у кого крыша еще не съехала, ну и решили, что не стоит нашим жестянкам пока что ездить.

Вот оно что, подумал Музыкант. Значит, не ошибся я, угадав в тебе вояку. Да еще и танкист. Интересно только, зачем нам танки. Ну ладно, это уже дело Штаба.

— Так вот, — продолжил Доцент. — Олег, который Паршин, утверждает, что танки можно починить. Причем ремонт требуется несложный. На обратном пути, если будет возможность, загляните в военный городок, и пусть он посмотрит, что там и как. Только быстро, — перевел он взгляд на бывшего танкиста. — Быстро — это значит очень быстро, Олег. Доступно излагаю?

— Чего уж тут недоступного, — пожал тот плечами. — Взгляну одним глазком и сразу все пойму. Я ж на тех танках, считай, пятнадцать лет… Эх-х-х…

Он махнул рукой.

— Вот и отлично, — подытожила Бой-баба. — Дмитрий, Олег, еще один Олег, когда сможете выйти?

Дмитрий перевел взгляд на Музыканта.

— Часов в десять вечера, — прикинул тот. — Командир, твои люди готовы будут?

— Думаю, да. Штаб, что насчет снаряжения?

— А что нужно? — подозрительно спросил Арсен.

— Ничего особенного. Только хотелось бы иметь возможность не считать патронов. И еще кое-что по мелочи.

— Знаю я ваши мелочи, — буркнул хозяйственник. — Когда подойдешь?

— Через час устроит?

— Вполне.

Начиналась обычная суета, с которой был связан любой серьезный рейд в порубежье или «серую зону». Олега эти вопросы не касались, но кое-что следовало уточнить.

— Командир, — окликнул он Дмитрия.

— Что?

— Сколько людей думаешь взять с собой?

— Четверых. Не слишком много?

— Переживу. Тогда давай так: в девять встречаемся у вас, на Вернадского. Куда там лучше подойти?

— Магазин с часами помнишь? Вот туда подойдешь — там у нас наблюдательный пункт. Все? До вечера?

— До вечера.

Музыкант встал и направился к выходу. Уже закрывая за собой дверь, он услышал, как Паршин вполголоса интересуется, кто такая жена Лота.

Олег вышел из кабинета. Пойти домой выспаться перед ночной вылазкой? Опять Иришка будет ворчать… А что он может поделать? Идет война, они все, как ни крути, солдаты. У каждого свое место в строю. Музыкант тоже бывает нужен. Вон Вась-Палыч, если все в порядке, чуть ли не нос от него воротит. А едва припечет — кого на помощь зовут? Правильно, Музыканта: ведь там, где не справляются нормальные, стопроцентно победят — кто? Точно. Ненормальные. К тому же штабисты, вынужден был признать Олег, правы в том, что он и так получает немало поблажек. Вот и пришел один из тех моментов, когда настало время за это расплачиваться.

Поразмышляв таким образом, снайпер решил забежать в туалет. В небольшом помещении с двумя кабинками и четырьмя фарфоровыми писсуарами вдоль стены не было никого. Хорошо, подумал Олег. Тихо. Только вода негромко журчит. Можно было бы, конечно, снять слуховой аппарат — тогда станет еще тише. Но что, если кто-то войдет? Все-таки когда вокруг люди, стоит иметь возможность нормально говорить с ними, да и обижать окружающих показной глухотой не стоит. Музыкант расстегнул штаны и спокойно сделал дело, за которым сюда зашел. Застегнувшись, он шагнул к двери и вдруг услышал голоса.

Говорили о нем.

Один голос стопроцентно принадлежал Паршину. Остальных снайпер не опознал: скорее всего, кто-нибудь из охраны или вызванных в Штаб людей.

— Музыкант-то? — ворчливо переспросил один из тех, чьего голоса Олег узнать не смог. — Да что про него скажешь? Хрен разберет, чего ему надо. Отключит свою штуковину на ухе — и не поговоришь с ним, как с человеком. Ходит в «серую зону» — возвращается живой, точно заговоренный.

— Ага, — подхватил другой голос, звонкий, молодой. — У меня вон браток был, Серега, душа-парень, дрался как бог, стрелял что твой Робин Гуд. И то из «серой зоны» не пришел. Хотя этому Музыканту до Сереги далеко. Но вот он почему-то все время живой остается, а Серегу убили.