Дмитрий Ясный: Вернувшийся к рассвету

Ладно, поехали. Правая нога, большой палец сгибаем, сгибаем…. Да, что же ты, дрянь такая, ведёшь себя так непокорно и непослушно — то ли сгибаешься, то ли нет. Не мой что ли палец, соседский? Так, пробуем ещё раз. Нет, ни в какую не получается. Судорога? Вряд ли, боли нет. И сигнал вроде по нервам идет, и мышцы откликаются, но не так как-то всё. Непривычные ощущения. Попытаемся хоть что-то разглядеть в темноте? Попытаемся. Глаза широко открыл, голову поднял. Нет, не поднял. Не смог. Лежит неподвижно, лишь качнулась в сторону. Пора начинать паниковать? Нет, не пора. Повернулась всё-таки головушка и слабый свет вон расплывчатым пятном от двери виднеется. Значит, видим, двигаемся и, следовательно, мыслим дальше.

Итак, без малейшего сомнения что-то произошло и довольно серьёзное произошло. С домом или со мной. Ракетный привет от старых врагов или конкурентов? Да нет, время сейчас не то, нынче всё без крови решается, чисто всё делается, хм, бумажками убивают и стиплерами расстреливают. Да и с домом вроде бы ничего произойти не могло, стены более метра толщиной, сам фундамент на скальном основании и последний вулкан в данном районе буйствовал тысячи лет назад. Да и замок это бывший рыцарский, охрененно старинный, мною до Серого финала за большие деньги выкупленный и до неузнаваемости успешно перестроенный. Ныне мой дом-крепость монокаркасом нерушимым укреплён от фундамента до крыши и все системы жизнеобеспечения и комфорта продублированы многократно. Периметр в радиусе полста морских миль под постоянным контролем. Любая, самая мельчайшая неполадка системы сразу же отражается на мониторах техслужбы. Гремит «алярм», вспыхивают красного цвета диоды на панелях и десяток технарей с тестерами наперевес сопя и отдуваясь мчится устранять неполадки.

Было уже такое. Вазу старинную в холле разбили, гады косорукие, и на ковре наследили. Ну, а я их энергоединиц за это лишил. Плакали долго, но должен быть урок за это запоминающимся — ваза-то одна такая во всем мире осталась. Артефакт, как ни крути. Но почему сейчас, никто не топчется по дому и не скребётся осторожно в дверь спальни? Почему посуду не бьют и шумно не сопят? Всех вырезали? Нет, такого быть не может. Не те это люди. В этом мире люди сейчас совсем другие — спят вполглаза с пулеметом в обнимку у пульта управления ракетной установкой. Выходит, проблема не в доме и не в моем персонале, а только во мне. Коварный инсульт, добавочно осложнённый внезапной глухотой и слепотой, или ещё какая ни будь гадость с последующим за этим параличом? Нет, такого не бывает, а если и случается, то именуется это просто и незамысловато — смерть. Да вот только самочувствие у меня великолепное, что полностью опровергает мои предположения, хотя я и не могу шевелиться, как мне желается. Дышится легко, гладко. Сердце, на удивление, работает ровно и не щетинится привычными колючками в груди.

«Если после сорока лет вы проснулись, и у вас ничего не болит — значит, вы умерли».

А если проснулись после почти по три раза сорока, то значит, я сейчас пал в анабиоз? Ничего ведь не болит. Или меня похитили, одурманили, связали, в подвал бросили и, плывя по грязным волнам наркотического болота, я ничего не чувствую? Тоже нет. Это просто невозможно. Мой дом под наблюдением двух спутников и под постоянной охраной. Около двух десятков человек мой покой бережет. За это отдельное спасибо ходячим уникальным мозгам. Все приближающиеся к охранному периметру колесно-крылатые, на подводных крыльях и прочие объекты берутся под контроль и могут быть в любой момент по мановению моего пальца уничтожены. В моё тело вшиты семь чипов и все они шлют сигналы о моём местонахождении и самочувствии в….. В общем, шлют туда, куда надо и кому надо. Что же тогда не так? А хрен его знает. Слишком мало информации и взять мне её негде. Попробовать покричать? А почему бы и нет? Покричим и как можно громче. Может, что и изменится. Вдруг услышат.

— А-а! Уа-а! Уа-а-а!

Что за чёрт? Что за у-а вместо эй?!

Неприятный, какой-то неживой желтый свет бьёт по широко раскрытым глазам, быстро распахнувшаяся дверь ударяется о стенку с жутким грохотом. Услышали. Подозрительно быстро услышали. Стояли за дверью и ждали? Кто ждал? Зачем ждал? И что это за странные шаркающие шаги — у меня беззвучное покрытие на полах! Ненормально знакомый тёплый запах и мягкий, успокаивающий голос:

— Ну, тихо, тихо маленький! Не плачь, моя родиночка. Вот сейчас мамка тебя покормит и пелёночки поменяет. И дальше будем баиньки — аиньки.