Виталий Абоян - Ипостась

– Ты кто?

Лал перестал понимать, что происходит в реальности, а что – плод его воображения. Да и что такое реальность, насколько она реальна?

Не напрягайся, ты втер себе в ноздри порошок, так что удивляться нечего.

Видение, которое проступало сквозь дергающееся изображение, идущее с «балалайки» капитана Гопала, ничего не ответило. Девчонка лишь улыбнулась, обнажив еще и нижний ряд не менее острых зубок, и ткнула в Лала пальцем. «Она грызет ногти», – только и успел подумать генерал до того, как видение исчезло.

Нет ничего настоящего, все – видение, любая реальность – всего лишь навязанное нашему сознанию восприятие. Так объяснял Гуру?

Если я перестану думать, что это камень, скала не превратится в цветок.

– Капитан Гопал! – что есть мочи заорал Лал. Там, на стадионе в Лудхияне, царил такой кавардак, что надежды быть услышанным даже при прямом подключении к «балалайке» было немного.

– Господин генерал! Нам нужно подкрепление! Высылайте...

– Слушай меня, капитан!

– Нам нужно...

– Заткнись и слушай меня!

К Абхаю Лалу снова вернулись решимость и самообладание. Его львиный рык подействовал на капитана отрезвляюще, вернув его к действительности.

Только вот вопрос – к какой?

Гопал резко вскочил на ноги, ловко увернувшись от вращающихся со смертоносным свистом клинков. Генерал не видел, но был уверен: капитан вытянулся по стойке «смирно», он был готов выполнить любой приказ начальника.

– Послушай, капитан, то, что ты видишь, это все фантазия, ничего этого нет на самом деле. Не верь ему, не верь этому ублюдку, воздевшему руки к небу!

Ракурс немного поменялся, теперь почти весь кадр занимало изображение Шанкара. Его руки все так же были подняты в торжествующем жесте превосходства, но лицо тхага изменилось. Из носа ручьем текла кровавая слизь, глаза тоже слезились, из-под век выступал красно-оранжевый гной, белки глаз стали почти не видны за густой сеткой лопнувших капилляров. Волосы на его голове сползали темно-коричневыми клочьями, оставляя покрытую какими-то разноцветными пятнами и язвами кожу. Перед капитаном Гопалом стоял глубоко больной человек, и генерал знал, что сделало его таким – лучевая болезнь, принесенная сюда с севера Мьянмы. Он улыбался, но в улыбке его не было и малейшего намека на радость. Улыбка безумца, получившего ненужную игрушку и не знающего, что теперь с нею делать.

– Ты видишь, Гопал, он обычный человек. Он ничего тебе не может сделать. Пойди туда и выруби его, врежь ему по его кровоточащей морде, чтобы не встал. Давай, капитан!

Гопал шел, преодолевая стремительно изменяющуюся реальность шаг за шагом. Судя по тому, что он не моргал, боялся капитан очень сильно. Но шел – только настоящие храбрецы не останавливаются, когда им страшно. В такой ситуации не стыдно и обгадиться, здесь любое действие – подвиг.

– Молодец, капитан, молодец! – шептал Лал, отбивая по столу измазанными порошком пальцами ритм шагов Гопала.

Там, куда становилась обутая в тяжелые и прочные армейские ботинки нога капитана, иллюзия, каким-то непонятным образом наведенная Десайем, исчезала, реальность возвращалась к своим истокам: пропитанному кровью песку алтаря Кали.

Справа, на самой периферии поля зрения, появилась крепко сжатая в кулак рука Гопала. Но ей не суждено было обрушиться праведной мощью на челюсть безумца – Десай, несколько раз всхлипнув, выплюнул в песок увесистый кровавый комок и, закатив глаза, медленно завалился на спину.

У «джьяду гумра», как и у любого фармацевтического агента, имелся свой порог токсичности. Шанкар явно переборщил с количеством. Но он был все еще жив.

Гопал наклонился над ним, желая все же нанести заготовленный удар. Тхаг вяло копошился в песке, он что-то держал в руке. Какой-то мешочек или узелок. Покрытые струпьями пальцы Десайя лихорадочно дергали узел, который нехотя поддавался.

– Это теперь для всех, теперь оно будет везде, – пробормотал он странные слова и, дернув в последний раз узел, взмахнул рукой. – Цветы прорастут сквозь миры!

Капитан Гопал рефлекторно закрыл лицо рукой, но ничего страшного не случилось. На него посыпались мелкие, чуть крупнее макового зерна, крупинки.

Рука Шанкара Десайи, в которой он держал скомканный румаль своего предводителя, убитого им же самим, упала на песок. Теперь уже навсегда – большого сомнения в том, что тхаг мертв, не было, генерал видел изображение его лица.

И только теперь Лал понял, что сделал тхаг.