Илья Бердников - Ставка на Проходимца

«Алеха, — вещал сдавленной хрипотцой Данилыч, — если ты остался жив… — Он откашлялся резко, словно выхаркивая неприятные мысли. — Если ты жив, то знай: мы вынуждены были уехать из города. Тут какая-то летающая хрень улицы обстреляла, полквартала завалилось… Еще несколько штук гудят на подходе… Негр, что Санька принес, говорит — сейчас химией травить будут. Говорит, что тебя наверняка засыпало, да я решил тебе запись оставить. Мы постараемся ждать тебя за городом, у котлована, где вначале оказались. Так что, если жив, — выбирайся. Будем ждать тебя пару местных суток. Потом попробуем прорваться к еще работающему Проезду. Негр говорит, что он постарается связаться со своими и попытается нас вывести. Все. Храни тебя Господь».

Я еще пару минут постоял неподвижно, прокручивая в голове услышанное. Медленно вытащил из ушей вкладыши наушников… Что ж, «Храни тебя Господь!» звучит лучше, чем «Упокой его душу!». Только… вот блин! Ведь пара суток уже прошла, и автопоезд наверняка отправился к Проезду!

Если только выбрался из города.

— Что, что там? — подкатился ко мне Жипка. Синие глазенки расширены. Интересно ему…

Я пересказал, ему суть послания Данилыча и хмуро закончил:

— Нужно было раньше записи проверить.

— Не все еще потеряно! — Петер взял меня за кисть, сильно сдавил. — Мы можем их догнать, только медлить не нужно. Тащи брезент с квадроцикла!

Я расчехлил машину. Мощная, однако, штука: могло создаться впечатление, что на автомобильную раму и двигатель поставили кожух с двойным сиденьем и мотоциклетным рулем. Крупные колеса с глубоким протектором, несколько фар впереди, защищенных мощной решеткой бампера-«кенгурятника»… На таком агрегате по горному Крыму бы покататься… или — по Уральским горам… но только — летом.

— Расчехляй, подкатывай прицеп! — покрикивал Жипка, указывая на второй крытый брезентом силуэт. — Давай, шевелись, не заставляй меня вместо тебя работать!

Мне пришлось самостоятельно и прицепить прицеп к фаркопу квадроцикла, и сбегать несколько раз за оружием и припасами наверх, после чего Жипка смилостивился и дал мне время для отдыха. Сам он довольно шустро перебросил свое щуплое тело в прицеп и принялся устанавливать там ручной пулемет. Теперь мы имели что-то вроде махновской тачанки, только без надписи «Накося выкуси!» и с двигателем внутреннего сгорания вместо пары живых лошадиных сил.

Я, наблюдая за Жипкиной деловитой возней, попытался сконструировать в уме грядущие события, но почти сразу отказался от этого: голова не варила. Мысли путались, какие-то неопределенные страхи и сомнения только того и ждали в закоулках сознания, чтобы, при удобном случае, захлестнуть мозг панической волной, лишить воли, способности принимать правильные решения…

И я решил помолиться.

Я не просил Бога конкретно о чем-то. Просто благодарил. За то, что все еще жив. За то, что цел. За то, что Он не оставил меня и впредь не оставит…

Эта короткая — на пару минут — молитва благодарности неожиданно благостно подействовала на меня: мысли прояснились, на душе стало прозрачнее, спокойнее. Страхи, ожидание чего-то плохого, смертельно опасного отступили, сменившись странной уверенностью, что все должно быть хорошо. Это не была уверенность человека, знающего свои ресурсы и полагающегося на них. Скорее, я как раз и не мог положиться на себя, зная, что слишком мало стою, будучи не десантником-спецназовцем с многолетним опытом военных операций и не ходячим вычислительным центром, способным обработать любую информацию и выдать решение выхода из любой ситуации. Нет. Я был всего лишь офисным трудягой, попавшим в кипящее варево событий и каким-то образом умудряющимся в этом вареве не сгинуть. Хотя другие, более опытные, — гибли.

«Интересно, — задал я самому себе вопрос, — а у меня есть ангел-хранитель? Ну, как принято считать, что они есть у детей?»

И еще до того, как успел что-то понять, услышал, просто почувствовал внутри сердца ответ: «А почему он должен был тебя покинуть, когда ты вырос?»

— Алексей! — пронзительно рявкнул Жипкин голос прямо над ухом. — Ты что, спать тут устроился?!

Ветер стих, только редкие снежинки плавно опускались в ущелья улиц. Город молчал, придавленный снежным покрывалом. Он стал более светлым, более «читаемым» для взгляда. Город не стал менее розовым — снег отражал небо, а небо не радовало разнообразием цветов. Город не стал красивее. Четче обозначились провалы окон и бреши в стенах. Как раны и язвы на трупе. Некрасиво, мерзко, но мертвее уже не сделают.