Адриан Чайковски - Чернь и золото

Тизамон , произнес лес. Мантид отпустил Чи и выпрямился. Ты сильно изменился с тех пор, как был в наших чертогах последний раз .

Мантид, самый бесстрашный из всех людей, кого знала Чи, тихо перевел дух, и ей стало ясно, что он боится.

Ты был пуст, когда отправился на восток — теперь у тебя появилась цель. Но цель эта столь же непонятна нам, как и ты, Тизамон. Чего ты хочешь — подарить этой девушке будущее или отяготить ее прошлым?

Тизамон, не отвечая, смотрел куда-то вперед. Чи проследила за его взглядом и тоже увидела .

Увидела и обмерла. Их было десятка два, и эти уродливые создания, несмотря на хитин, кору и колючки, покрывавшие их тела, все-таки были людьми — мантидами, очень похожими на Тизамона. Их глазища были устремлены на нее.

Чи сразу же отвернулась, но их образы запечатлелись у нее в мозгу навсегда.

Ахей говорил что-то, успокаивая ее. Она ухватилась за него, поскольку никого другого не было рядом.

— Кто это? Зачем ты привел меня к ним? Зачем?

— Это та самая страшная сказка, о которой я говорил. Кошмар, от которого просыпаешься ночью. Темная магия. Вот она, перед тобой — так поверь же в нее!

Она зарылась лицом в его грудь, чтобы уж наверняка ничего не видеть.

— Не могу. В моем мире нет места таким вещам. Пожалуйста…

— А завтра ты скажешь, что это были люди в маскарадных костюмах, или что ты их не рассмотрела, или что они просто приснились тебе. Нет, Чи, так не пойдет. Ты должна уяснить себе, что это реально и что объяснения этому нет.

Она отважилась поднять на него глаза.

— Но зачем все-таки?

— Я хочу, чтобы тебе открылся мой мир, Чи. Мы остаемся сумеречными людьми, людьми Века Сведущих, несмотря на все ваши шестеренки и рычажки. Да, мы слабеем, но кое-какая сила у нас еще есть. Мы — хранители тех тайн, что еще сохранились на свете.

— Ты хочешь, чтобы я…

— Я поделюсь с тобой своим знанием, если твой разум готов открыться ему. Если ты способна сорвать покрывало сомнения, так плотно окутавшее всю твою расу. Я, например, ненавижу машины и даже уничтожаю их иногда, но по крайней мере признаю их существование. Пожалуйста, Чи, посмотри.

Она уступила не словам, а его молящему тону. Ахей, притащивший ее сюда чуть ли не силой, преобразился в униженного раба.

По-прежнему крепко держась за него, она посмотрела через его плечо. Лесные создания, говорившие с Тизамоном, казались зыбкими, как туман. Все ее сознание, кроме единственной малой доли, требовало, чтобы она отвела глаза.

Чи заставила себя смотреть пристальнее. Тонкие руки Ахея ограждали ее, словно щит. Лишь теперь эти призраки, изломанные на дыбе истории, открылись ей во всем их безобразии. Не будь они заняты своим живым соплеменником, их фацеточные глаза спустили бы с нее кожу. Она всматривалась в самую душу Тизамоновой расы, висевшую в воздухе, как дым или паутина. Какие они гордые, какие жестокосердые — но и потерянные тоже, и грустные.

— Что произошло с ними? — прошептала Чи, потрясенная их бесконечной мощью и столь же бесконечным страданием.

— Это сделали вы — вы, а потом и мы, — ответил Ахей и больше ничего не стал объяснять.

Осоиды уже пришли к Геллерону. Это осада, подумал Стенвольд при виде палаток, черных с золотом флагов и бронемашин. С неба бесшумно спланировал имперский ортоптер.

Путешественники сделали крюк и приблизились к городу с юга, где все выглядело совсем по-другому.

По запруженным дорогам все так же шли караваны. Невольники и прочие запретные товары по-прежнему продавались под стенами. Никто здесь, похоже, не обращал внимания на выросший рядом военный лагерь.

— Они сдались, — предположил Ахей. — Сложили оружие по первому требованию.

— Не думаю, — возразил Стенвольд. — Город не оккупирован. Смотрите: люди входят и выходят совершенно свободно — ни военных патрулей, ни полиции. Геллерон остался таким же, каким был всегда.

— Вряд ли тысячный корпус осоидов прибыл сюда для осмотра достопримечательностей и посещения театра, — ввернула Таниса.

— Все ответы внутри. Надо скорее повидать Скуто.

Странно было снова входить в город, с которым связано столько воспоминаний: у Танисы и Тото — бой и успешное бегство, у Чи — измена и плен, у Тизамона — хорошо оплаченные победы. Ахей надвинул на лицо капюшон, спрятал в рукавах руки — номы здесь любовью не пользовались.

В толпе порой попадались осоиды в доспехах, в военной форме. Муравины на оружейных рынках смотрели на них с подозрением. Осоиды-квартирмейстеры закупали провизию, механики приценивались к машинам и запчастям. Никто из них даже не посмотрел на въезжающих в город всадников — чудеса, да и только.