Рэй Олдридж - Последний Муж Биомантики

«Давай скорее».

Октофф едва почувствовал, как двое карликов подняли его своими нежными руками.

Он проснулся в мягком тепле. Собака с женским лицом тихо сидела у изножия кровати. «Доброе утро», - сказала она, поднимаясь на все четыре ноги и помахивая хвостом.

Октофф находился в просторной комнате с белыми стенами, пустой, за исключением кровати и скамьи. Тёплый синий свет солнца лился через арочное окно.

«Новый Муж ещё спит», - сказала ему собака.

Он опустил взгляд на постель. Подбитое мехом одеяло имело тревожащее сходство с живой плотью, и, когда он пригляделся, то увидел сеть голубых вен.

Он выбрался из кровати и встал, голый, напротив стены, по его коже пошли мурашки.

Собака приподняла свою прекрасную голову и повернула к нему. «Что тебя беспокоит?»

«Кровать... она живая».

«Здесь всё живое. У меня есть вопросы, не-Муж».

«Ко мне?»

Собака пристально посмотрела на него своими человеческими глазами, широко открытыми и простодушными. «Новый Муж не ответит».

«Она и мне не ответит», - сказал Октофф.

Собака вздрогнула. «Я боюсь её. Она отдала ужасный приказ. Она сказала мне отправить моих Диковинок в утилизационные баки. Словно они не хороши и не красивы. Она даже хотела, чтобы я разрушила телесные поэмы Старого Мужа, а я не смогу вынести причинение им вреда».

«Телесные поэмы?»

«Двое из них принесли тебя сюда, после того, как она ранила тебя».

Октофф припомнил узорчатых карликов. Телесные поэмы.

Собака снова заговорила. «Новый Муж - женского пола, не так ли?»

«Да».

«О. Мои Мужья всегда были мужского пола». Говорящая оценивающе опустила взгляд. «Ты - мужского пола».

«Да».

Собака отошла и встала у окна, полная внимания. Октофф подошёл к ней.

Раннее солнце бросало длинные тени на обработанные поля Биомантики. Под окном медленно проходила вереница фантастических существ и скрывалась из вида, по одному проходя в чёрное отверстие в длинном травянистом холме, спускавшемся от дома. Когда последнее существо скрылось из вида, туннель закрылся, не оставив следа.

«Ты не выдашь меня, не-Муж?» Собака смотрела на него, красивое лицо поднято, хвост поник.

«Моё имя - Октофф».

«Октофф. Ты поможешь мне, Октофф? Я не смогу прятать их вечно. Что мне дать ей, чтобы смягчить её сердце? Что я должна ей сказать?»

«Я не знаю». Он потрогал удушающий обод вокруг горла. «Но если что-нибудь надумаю, я скажу тебе».

«Спасибо тебе, Октофф... Кстати, ты можешь говорить со мной свободно».

«О?»

«Да. Микро-агенты обследовали твоё тело пока ты спал и нашли несколько следящих приспособлений. Я не смогла их удалить, но время от времени, как сейчас, они будут передавать поддельные данные. Возможно, тебе понравится эта уединённость».

Октофф испытал непропорционально большое чувство благодарности. «Да, понравится. Спасибо тебе». Его кольнула надежда. «Что ты можешь сделать с ошейником?»

Изящная голова опустилась. «Ничего. Биотехнологии далеко продвинулись со времени моего рождения, которое было очень давно».

Надежда исчезла, оставив ещё одно крохотное отверстие в сердце Октоффа.

«Ну ладно», - сказал он. «Как мне тебя называть? Говорящая?»

Она засмеялась. «Ты думаешь, что говоришь с собакой? Нет, ты говоришь со мной. Я - Биомантика: поля, агенты, дом... всё это. Несмотря на внешность, Говорящая - это просто красивое животное, не умнее любой хорошей собаки; прямо сейчас она думает о своём завтраке».

«Я даже не знаю, что такое Биомантика».

Её глаза расширились. «О. Ну, ты должен называть меня так, как тебе будет приятно. Это всегда было правилом. Старый Муж называл меня Титания. Красивое романтическое имя со Старой Земли, говорил он. Новый Муж зовёт меня Вавилония. Это не такое приятное имя, не так ли?»

Выражение лица Говорящей было таким несчастным, что он, чтобы успокоить, погладил её по пушистой спине. Он резко отдёрнул руку, когда его осенило, как это странно, но она помахала хвостом от удовольствия, как всякая собака. Её человеческие глаза вдруг стали мечтательными.

«Я буду называть тебя Красоткой» - сказал он.

«Хочу тебе кое что показать», - сказала Лэнилла, поманив Октоффа через дверь в свою комнату.

На полу, возле её кровати, лежало два трупа, оба скрученные в гротескных позах с выгнутыми спинами людей, до смерти забитых болевым прутом.

«Я думал, мы здесь одни», - сказал Октофф, двигаясь через силу. Он посмотрел на тела. Оба, мужчина и женщина, были исключительно красивы, до того, как их исказила агония смерти, хотя трудно было быть уверенным.