Анна Калинкина - Царство крыс

Как выяснилось, в Полисе некоторое время жил и Профессор. Но когда Игорь стал расспрашивать его об оставшихся там знакомых, у Северцева испортилось настроение. Он мрачно принялся рассуждать о том, что ученые Полиса отгородились от народа и не хотят нести свет в массы. Они, мол, решили, что их миссия — сберегать знания, но отнюдь не распространять. Потому-то он и ушел оттуда — сперва не нашел общего языка с этими надменными учеными сухарями, а со временем и вовсе невыносимо стало жить с ними рядом.

Полис. Игорь нахмурился. А что, если там он встретит Лену? Нет, он не в обиде на нее, сердцу не прикажешь. Но как-то не очень хочется быть свидетелем ее счастливой семейной жизни. Да, пожалуй, Полис — это уж на самый крайний случайно пока все это были лишь планы. Чтобы осуществить их, нужно было набраться сил. И Игорь старался побыстрее восстановиться.

Когда он окрепнет, можно будет попробовать пройти тем же путем, каким пришел сюда Профессор: через Цветной бульвар до Новослободской. Наверное, это тоже опасный путь. Но, возможно, у него получится. И тогда еще посмотрим, кто будет смеяться последним!

— Гауляйтер Волк, срочно к фюреру!

Высокий плечистый человек со стрижкой «ежик», густыми седыми усами, в серой форме и черном берете с эмблемой-черепом, вскинул руку в приветствии. Затем широкими шагами направился через всю станцию — в рейхсканцелярию. Открыл дверь в одно из технических помещений, украшенную орлом, сжимающим в лапах венок с трехконечной свастикой внутри. Почти все погруженное в полумрак — газовые лампы давали не так уж много света — помещение занимал длинный стол, а вдоль стен стояли знамена Рейха. В самом дальнем конце стола, под портретом своего предшественника, великого вождя всех времен и народов, сидел глава Четвертого Рейха. Гауляйтер вновь вскинул руку:

— Хайль фюрер!

Тот лишь надменно кивнул. Невысокий, желчный, с запавшими небольшими серыми глазами и жидкими русыми волосами, он, несмотря на внешность, внушал гауляйтеру трепет.

— Ну? — гневно спросил фюрер. — Почему до сих пор нет результатов?

— Люди стараются, мой фюрер. На поиски брошены лучшие силы. Но дело не из легких.

— Кому поручено задание?

— Задействованы самые толковые агенты. Самая сложная задача доверена Вагнеру и Коху. Уж если они не справятся, то не справится никто.

— Пусть удвоят усилия. Но — крайняя осторожность. И помните, нужно обязательно взять его живьем!

Гауляйтер вздохнул, вспомнив о трупе в туннеле. Хорошо, что фюрер не узнает об этом проколе. Но задача трудная, чертовски трудная.

Сначала, когда вождь впервые заговорил с ним об этом деле, гауляйтер был потрясен. В голове не укладывалось: неужели фюрер и впрямь намерен изловить призрак? В таком деле, пожалуй, не помогла бы и вся военная мощь Рейха. Это было бы слишком самонадеянно с их стороны — заниматься охотой на потусторонние силы.

Но когда фюрер объяснил свой замысел, гауляйтера потрясла его простота и гениальность. Конечно, и эта задача была очень сложной, пусть и более реальной. Во всяком случае, попробовать стоило. В случае успеха Рейх обрел бы невиданную мощь. Но все же как найти именно того, кто им нужен?

— Надеюсь, вы все поняли? — спросил фюрер. — Он нужен мне живым! Да, кстати. Что там с группой сталкеров под руководством Дитля? Не вернулись еще?

— Никак нет, мой фюрер! Ждем со дня на день, — бодро гаркнул гауляйтер.

Указанная группа была давным-давно отправлена обследовать здание, в котором до Катастрофы располагалось посольство ФРГ. На схеме был указан бункер, и фюрера интересовало, не остался ли там кто-то из людей или хотя бы что-нибудь нужное из имущества. Честно говоря, гауляйтер уже не верил, что Дитль и его люди вообще когда-нибудь вернутся: посольство находилось вроде бы где-то на Мосфильмовской, путь был неблизким и опасным. Тем не менее все усиленно делали вид, что не сегодня завтра сталкеры триумфально постучат в гермоворота Тверской.

— Ясно, — подытожил фюрер. — Можете идти.

Гауляйтер шел по станции Пушкинская, и мысли его были невеселы. Ну сколько он еще сможет выносить вечные придирки? Каждый начальник здесь старается перещеголять другого в верности идеалам нации. Какой, к черту, нации, если тут каждый первый Вилли на поверку оказывается самым чистокровным Ваней? И предел мечтаний чуть ли не каждого обитателя Рейха — иметь в предках ну хоть обрусевшего немца из Поволжья.

Тем не менее деньги, почет, власть — вовсе не пустой звук. Ради этого, пожалуй, стоит иной раз и потерпеть…