Юрий Пашковский: ПТЕНЦЫ ВИНДЕРХЕЙМА

- Садись же. Можешь называть меня отец Гуннульв. Я хочу немного узнать о тебе, Альдис. Тебя ведь зовут Альдис? Посмотри на меня, дитя.

Она с трудом оторвалась от изучения прически храмовника, понимая, что ведет себя не совсем прилично, пристроилась на краешке стула и посмотрела ему в глаза.

Глаза были внимательные, изучающие. Глаза акулы, глаза вивисектора. Альдис с внутренним холодком осознала, что вот он - настоящий экзамен. Не учитель, не докторша и не чиновник, но только этот и именно этот человек будет решать, достойна ли она стать пилотом. Достойна ли повелевать летучим великаном-турсом - волшебным механизмом, даром Бога-Солнца.

- Расскажи про себя, Альдис. - сказал храмовник. Голос у него был удивительный - густой, звучный, вкрадчивый.

- Меня зовут Альдис Суртсдоттир, - звук собственного голоса показался ей каким-то чужим и слишком детским. - Я из Акульей бухты.

- Это далеко?

- Полторы недели на кнорре. Или две с половиной под парусом. Если погода будет хорошая.

- Ты родилась там?

- Нет. Я родилась и жила с отцом в Фискобарне.

- Почему?

- Мой отец не ладил с эрлой Ауд - это его сестра, моя тетя.

- Почему?

- Дед завещал Акулью бухту тете. Из-за того, что отец женился на маме.

- Расскажи, чем вы там занимаетесь?

- Я ходила бить рыбу. По вечерам отец учил меня, потом нанял учителей.

- А твоя мама?

- Она умерла, когда я была маленькой.

Заданный храмовником ритм вопросов завораживал. Девушка поняла, что теряет концентрацию и ущипнула себя.

- Ты любишь свою тетю?

Альдис помедлила. Будь перед ней обычный храмовник, она могла бы солгать. Дети должны почитать и любить своих опекунов - это угодно Богу-Солнцу.

Что-то внутри подсказало, что отцу Гуннульву врать не стоит.

- Нет, - призналась она. - Не люблю.

- Ты ненавидишь ее?

- Скорее она ненавидит меня. Я не знаю за что.

- А ты?

- Я просто хочу быть от нее как можно дальше.

- Значит, ты хочешь поступить в Академию, чтобы сбежать от тетки?

- Нет! - она осеклась, испугавшись своего яростного протеста.

Говорят, душеведы могут узнать о человеке все что угодно, просто поговорив с ним достаточно долго. Можно ли переиграть храмовника? Как глубоко готов он залезть в чужую душу и что нужно сделать, чтобы скрыть от него самое сокровенное, самое важное и болезненное?

- Чтобы сбежать от эрлы Ауд не нужно поступать в Академию, отец Гуннульв. У меня есть другие родственники. Я хочу быть пилотом. Очень хочу. Я год готовилась.

- Успокойся, дитя. Не надо нервничать, я тебя не обижу. Лучше скажи…

Голос у храмовника был ласковым, на тонких губах играла теплая, чуть рассеянная улыбка. Он весь излучал внимание и симпатию. С ней никто не был так ласков уже очень давно. Но все это было только ширмой, а глаза не лгали. Пытливый, ищущий взгляд после каждого вопроса - храмовник словно что-то пытался нащупать, проникнуть в душу Альдис, разобрать на части и посмотреть, как она устроена. Расслабляться было нельзя.

- …потому что я обещала отцу, что поступлю в Академию и стану пилотом. Такаси учил меня кобу-до и кэмпо. Но у меня плохо получалось…

- А почему плохо?

- У нас было всего шесть месяцев, а Такаси любит повторять, что к Мастерству идут всю жизнь…

Вопросы вежливые, вопросы нейтральные, вопросы-ловушки… Храмовник плетет сеть из вопросов, как паук паутину. О чем ты мечтала в детстве? С кем дружила? Что ты больше всего любишь? Чего боишься? Мягкий, вкрадчивый голос, пытливые голубые глаза. Храмовник чего-то ищет в Альдис. Отворачиваться нельзя, нельзя закрываться, нельзя паниковать, ее защита - это наивность и спокойствие.

- Почему ты боишься меня, дитя?

- Потому, что моя судьба и жизнь в вашей власти. Я чувствую себя беспомощной.

- Тебе не нравится это чувство?

- Не нравится. Слишком часто мне приходится его испытывать.

Время остановило свой бег. Осталась только эта комната, остался улыбчивый мужчина и вопросы, вопросы, вопросы…

- Значит, ты хочешь выполнить последнюю волю своего отца?

- Да! И еще я хочу послужить своей стране!

Что-то очень личное прорвалось сквозь все препоны, все преграды, которые воздвигла Альдис в своем сознании, и храмовник откинулся на спинку стула. Паук доволен, он поймал жирную муху в свои сети.

- Ты хорошая девочка, Альдис, и хорошая дочь. Из тебя получится славный солдат.

Девушка кивнула, чувствуя, как наивно-глуповатая улыбка прилипает к губам - не отдерешь. Что сумел увидеть храмовник-душевед? К чему были все эти вопросы? Не ляпнула ли она чего-то такого, за что потом придется расплачиваться?