Дмитрий Могилевцев: Земля вечной войны

— Сейчас чай будет. Сейчас закипит, — сказал Юс.

— Юс, ты мне до чаю — того, шо мне баба колола. Чи хоць спирту. Хоць грамулечку. Пошукай, а, хлопче?

— Только выпей чаю сперва.

— Я выпью, выпью. А ты пошукай, хлопче, пошукай.

Когда Нина спустилась по лестнице, он уже спал и улыбался во сне.

— Сколько ты ему ввел?

— Все, что было в ампуле.

— Пять кубиков? Он умрет во сне.

— Может, — Юс пожал плечами. — Смотри. Он стянул с Семеновой ступни ботинок.

— Да. А выше?

— И выше, почти до колен. Ведь постоянно в ледяной воде. А ноги парализованы.

— Если он не загнется от морфина, проще его пристрелить.

— Я его вытащу.

— Куда? На ледник? До него полкилометра, и все вверх. А внизу наши общие друзья. Я видела — там внизу стойбище. Лошади. И дым. Нужно ночи ждать.

— Я его вытащу.

— Тогда мы сдохнем все вместе! Если я не пристрелю вас обоих раньше!

— Ты уверена, что друзья Семена все поймут правильно, если увидят, прилетев по маяку, тебя вместо него? Уверена?

— Твою мать!

— Чаю выпей, — предложил Юс. — Он хороший, не отсырел совсем.

Выпив чаю, Нина заснула. А Юс не смог. Сидел, обхватив колени руками. Холодно было. В этом подвале холод жил годами. Юс промерз весь, до самой последней клеточки. И снова, как когда-то на кровати в общежитии, почувствовал, что умирает. Мир стал серее, истончился. И за его мутной пленкой клубилась темнота.

Они не успели к утру. Карабкаясь в сумраке по морене, волоча на себе столько груза, едва успели подняться до ледника. Сбили колени и расцарапали руки. На морене все двигалось, осыпалось вниз. Вмерзшие в лед камешки драли ладони. На узкой полке, выпаханной в скале отступившим ледником, остановились. Не было сил идти. Ледяной ветер резал как нож, обжигали холодом промерзшие камни.

Семена все время тащил Юс. Тащил, не чувствуя ног. А на этой полке — упал. Ноги больше не слушались. От них поднялся тусклый холод и долился до сердца, до горла. Юс хрипел, стараясь выкашлять мертвую слизь, задыхался, скорчившись на чешуйчатых камнях. Тогда к нему снова пришел ангел, маленький и серый, и стал в изголовье.

Подожди немного, крылатый, — попросил его Юс, — подожди, пожалуйста. Дай мне еще немножко, а? Я ведь знаю, я ведь в долг живу, не своим живу, я почти весь в том подвале остался. Я ведь тебя знаю. Это ты тогда приходил ко мне, ты. Зачем ты не забрал меня тогда? А теперь вот, видишь, чего я наделал. Мне нужно, пожалуйста. Еще немного, а?

Ангел кивал и становился все тоньше, прозрачнее, и просвечивали уже сквозь него зубчатые грязные сераки, и серый покатый горб ледника за ними, — и вдруг там, на самом верху, загорелся тускло-желтый огонь. Заплясал, заискрил, стремительно наливаясь алым. А через минуты уже поползло наверх, за перевал, немыслимо яркое, раскаленно-белое солнце.

Первый раз по ним выстрелили через три часа, когда солнце уже растопило корку на леднике и разбудило дремавшую в его прожилках воду. Сухонько, слабо щелкнуло внизу, погнало вверх тонкое эхо. За ним — еще, и еще. Потом взвизгнуло впереди, посыпалось каменной крошкой.

— Стойте, — прохрипел Семен, — стойте. Вон, морены грэбень торчит, туда. Туда.

Юс свалил Семена на успевшие накалиться камни, упал рядом.

— Во воны, вон, — Семен показал рукой. — Все, приплыли. Нина, давай мне дубальтовку свою.

— Зачем? — спросила опешившая Нина.

— Як зачем? А як вы праз перевал пойдете? Воны ж на взлете постреляюць вас, бы кур. Голо там, ховацца некуды. Маяк мой ще у вас? Не выкинули?

— Не выкинули.

— Добже. Можа, цяпер ж и покликаем хлопцыв, а?

— Нет, — ответил Юс. — Нет.

— Эх, Юсе. Тады не добыв, та зараз добывает.

— Если ты вызовешь своих хлопцев, ты убьешь мою Олю. Вместе со мной.

— Знаю, Юсе, знаю. Прабач. Так, ситуевина. Шо ж тут зробыш. Юсе, обяцай мне, шо штука гэта до Ибрагима не попаде. Обяцаеш?

— Да, — ответил Юс. — Я обещаю это тебе. Ты же знаешь, что я собираюсь сделать.

— Добже, Юсе, добже. Тильки помирать неохота. Ох, неохота, Юсе. А дзень сення файны. Файны. Hex Нина мне пушку свою дасць. Ведаеш, як працоваты з маяком? Ведаеш? Добже. Код сем тры одын восемь восемь. Включиш, воны через дваццаць хвылын зъявяцца. В Кызылрабатэ воны, у майора. Вин сябра мой, з им в Афгане куковалы. А цяпер — давай пушку.

— Семен, мы тебя дотащим.

— Дотащим, холера ясна. Воны догоняць праз поугадзины, самое большое. И тогда шо? Разом сдохнем? Большая радость.

— Ты уверен, что он под дулом автомата не заставит нас вызвать его хлопцев? — спросила Нина.