Михаил Луговой - Игра на понижение

– Мы подумаем, – голос террориста был спокоен. – Однако о наших добрых намерениях мы будем говорить не с ООН, а с Уммой. К сожалению, Объединенные Нации не смогли обеспечить защиту наших прав.

– О каких правах вы говорите? – спросила Генеральный секретарь, подумав о том, что мотивацию террористов следовало бы определить с самого начала. – Кто вы и кого представляете?

– Мы представляем угнетенный народ Израиля. Скоро будет полвека, как наша страна стерта с карты мира. Но наш дух не сломлен, и мы добьемся ее восстановления. Израиль жив!

Доктор Петров, советник президента Российского союза по контактам с иными цивилизациями, вошел в приемную президента Союза, когда огромные напольные часы в футляре полированного дерева пробили два часа ночи. Сутки назад, когда президент РС получила закрытый меморандум ООН об обнаружении на Луне инопланетного артефакта, предположительно являющегося бифотонным кутриттером, и обстоятельствах, этому сопутствующих, Петров собирался лично вылететь в Австралию, встречать «Быковского», однако получил на это прямой запрет президента. Из ее администрации пояснили, что от ведущего специалиста страны по инопланетянам может в любой момент потребоваться консультация. Доктор счел это резонным и не настаивал на своей поездке, поскольку не было никакой гарантии, что ооновцы, в чьих руках оказался артефакт, допустят к нему посторонних. Однако того, что его консультация президенту понадобится в столь поздний час, да еще потребует от него личного присутствия, он ожидать никак не мог.

В приемной навстречу доктору поднялся с обитого красной кожей дивана и пожал ему руку человек с остатками огненно-рыжей шевелюры и светлыми до полной бледности глазами. Это был многолетний бессменный шеф Службы государственной безопасности Родимцев. Пикантность их встречи заключалась в том, что возглавляемая Петровым структура много лет находилась в подчинении Комитета внешней разведки, а Петров был подчиненным Родимцева. Причем сам Родимцев отнесся к появлению в своем ведомстве отдела, который был не оперативным и не аналитическим, а, скорее, научно-исследовательским подразделением, резко негативно. Он неоднократно заявлял, что вести разведработу против Почтальонов его служба не собирается, а противостояние гипотетическим подобным попыткам с их стороны приоритетным не считает, и три года назад наконец добился ее сокращения.

– Доброй ночи, Владимир Филиппович, – приветствовал доктора Родимцев. – Извините, что разбудили, и, похоже, сегодня нам поспать не удастся. Сейчас думать будем, мои все уже на ушах стоят. «Быковский»-то… Эх…

Петров покосился на украшенные орлами и пятиконечными звездами белые двустворчатые двери президентского кабинета, пока закрытые. Потом перевел взгляд на собеседника. Никакой информации у него не было. Паром «Валерий Быковский» по расписанию должен был приземлиться около часа назад, но по дороге к президентской резиденции он бегло просмотрел новости и знал, что по каким-то причинам посадка отложена на сутки.

– А что случилось, Матвей Сергеевич? – переспросил он. – Меня из постели выдернули, и я ничего не знаю.

– Тебе что, не сообщили? – встревожился Родимцев. – Вот ведь конспираторы хреновы! Паром захвачен!

Петров нащупал стул и опустился на него.

– Погоди, Матвей, что значит – захвачен? Кем? И как? Он что, сел все-таки?

– Да никуда он не сел! – Родимцев потер виски и тоже вернулся на диван. – Короче, на борту террористы. Требуют изменить место посадки и сажать паром на Ал-Субайхе.

– А артефакт? – с тревогой спросил Петров.

– Неизвестно. – Родимцев покачал головой. – Пока ему ничего не угрожает. Артефакт в сейфе на борту. С борта парома идет телеметрия, мы ее анализируем в реальном времени. Так вот: информации об открытии сейфа у нас нет. Скорее всего – он еще там.

– Господа! – торжественным баритоном отдалось под потолком. – Президент Российского союза!

Двери президентского кабинета распахнулись. Мужчины одновременно встали со своих мест и наклонили головы.

…В сущности, политика от обычного смертного отличает доверенное ему на время «право решать». С момента, когда это право стало стремительно убегать от властей предержащих в народ посредством прямых онлайн-референдумов по любому мало-мальски важному вопросу, престиж профессии политика значительно поблек, а государственная власть, лишившись значительной толики закрытости и загадочности, обернулась лишь организационной работой. Нервной и изматывающей, но лишенной какой бы то ни было иррациональной привлекательности. По сути, с кастой политиков произошло то же самое, что одним-двумя столетиями ранее случилось с прежде очень влиятельной кастой священнослужителей, которые никуда не исчезли, но превратились в пародию на самих себя. Может быть, политики исчезли бы совсем, если бы не необходимость принятия оперативных решений в ситуациях, когда невозможно малейшее промедление. Они стали лишь диспетчерами процессов, происходящих в социальных организмах их государств и обществ.