Виктор Моключенко - Ретроспект - Пепел

Тис и Людвиг вернулись через неделю. Снаружи все было иначе: кипучая, бурная жизнь внешнего мира казалась суетной и бесцельной, и каждый новый день был подтверждением правоты Журбина – человечество идет к гибели и Зона первая ласточка грядущих изменений. Тяжело жить зрячему среди слепых, ощущая их ущербность как свою. Лихо заломленный на бровь берет, военная форма и янтарные глаза овчарки – это все, что могли вспомнить те немногие, с кем они имели контакт во внешнем мире. Особистами было исписаны горы бумаги, сорвано множество погонов, посекундно восстановлена картина перехвата странного солдата на далеком сельском кладбище, из которого он исчез, словно испарился. Но ни люди, ни техника не могли дать ответ, куда он ушел и зачем приходил.

Лесники не спешили. Недалекие обыватели, знающие о Зоне лишь понаслышке, считают, что сталкеры носятся по Зоне словно лоси, паля во все что попадя. Глупости. Сталкер это, прежде всего скрытность и стальные нервы. Попробуй просидеть под прорывом в темном заваленном лабиринте, когда рядом снует взбешенная циркулярка. Ее не возьмешь даже из подкалиберного орудия, куда там калашникову. Так что стреляют тут только при крайней необходимости. Стычки с бандитами не в счет – они подстерегают одинокую жертву и, увидев отряд больше трех, уходят подобру-поздорову. Постулат и шпики, занимаясь своими делами, предпочитают скрытность, и только путники прут напролом, в лучших традициях красной армии. Потому лесники держали их в стороне, не посвящая в происходящее. Повзрослеют, настреляются – тогда и будет разговор.

Туман время от времени открывал в проблесках солнца отраженную в хронике Зоны глупость человеческого ума, уверенного в исключительной силе оружия. Где-то в глубине раздавался скрежет, мертвые башни вращали стволами, угрюмые и бессмысленные, провожали жерлами пробивающихся сквозь тернии к звездам недобрыми взглядами. Путь к звездам всегда идет сквозь вросшие в человека тернии. Как иначе объяснить выбеленные дождями кости усевающие спуск в этот дантов ад? Разумом? Много нужно разума, что бы посылать людей туда, где приборы регистрируют условия заведомо непригодные для жизни? В этом мало разума и смысла. Вообще, принято считать, что Зона это место боевых действий и думать тут не нужно. Все предельно просто: вот ты, а вот враг, у обоих автомат… Итог один – бессмысленная смерть вместо развития и эволюции. Победитель и побежденный часто гибнут оба, умирая ради придуманных идеалов, созданных врагов и бессмысленных бумажек, которые мертвым ни к чему. Но если хоть немного подумать, сопоставить факты, можно прийти к очевидному выводу - Зона это ускоритель эволюции, ответ вселенских законов на вмешательство человека туда, куда соваться нашему убогому разуму запрещено. Но нажимать на курок проще, нежели думать. Потому Зона существует в том виде, в котором ее воспринимает сознание.

Аргус подал знак и лесники стали двигаться плотнее, оставляя лишь минимальное пространство, что бы вскинуть при необходимости автомат. Они держали оружие только для виду, временами огрызаясь от проникающих диверсионных отрядов путников, метко поражая их в укрепленные участки брони, что бы ни навредить. Постулатовцами и шпиками занимались кеноиды, при столкновении обездвиживая и снимая необходимую информацию о проходах сквозь Периметр. Прочее же, в изобилии водившееся зверье, мог отогнать силой мысли любой из лесников. Исключением был лишь доминус, для устранения которого часовым приходилось носить оружие.

Мир поплыл, словно схлопнулась зудящая, давящая на рассудок пелена. В ушах стоял оглушающий звон, Ирис с тревогой посмотрел на спутников. Те немного побледнели, но в целом держались неплохо, рассматривая заржавевшие остовы Т-90, увенчанные гнутыми параболами излучателей, созданных для защиты от того, от чего защитить может лишь сознание. Наплывающий провал разрастался, заполняя обзор чернильной пустотой и временами они замирали, слушая как лязгают в мертвом тумане траками, пытаясь проснутся ржавые, облепленные жгучим пухом исполины. Они давно перестали быть творениями человеческих рук, что-то чуждое, неизмеримо далекое изменило их до неузнаваемости, вдохнув в дорогие коробки извращенное подобие жизни. Раздался хлопок, лопнула очередная пространственная перегородка, и они обессилено растянулись на покрученных рельсах.

- Что б ему… - шипел Хмель – лучше бы я десять раз по «облачному мосту» смотался через Периметр. Думал, вот-вот на запчасти разберет, едва не скопытило. Ох, доберусь я до тех кто это устроил.