Олег Дивов: Жизнь замечательных людей

В санчасть ему принесли письмо от жены. Она приняла друга , и мальчики тоже приняли друзей , все были счастливы и очень ждали своего любимого «нового» мужа и папочку домой из командировки. Командировки…

Он даже заплакать не смог, кончились слезы. И внутри не стало холодней, чем уже было. Догадывался, чем все кончится, — таким письмом.

Вот так и ломают самых стойких. Вот так и согнули, наверное, элитную группу, которая сейчас готовится к «выпуску», сживается с друзьями в зоне А, продумывает стратегию завершающего идеологического удара по России.

Интересно: моих-то как заставили? Обманули? Сказали, что я уже «новый»? А может, их просто уболтал, соблазнил «выпускник» нашего лагеря, сладкоголосый пропагандон? Других-то убалтывают, чем мои лучше?

Тут Гуляев в первый и последний раз порадовался, что у него в лагере есть дела поважнее, чем самоубийство.

Приходил Бергман, глядел с укоризной.

«Ну скажи, зачем ты их так вызверил?.. Ты просто не оставил им шансов. Мог бы пристроиться, как я…»

Бергман работал в зоне А, в комендатуре, кем-то вроде секретаря. Единственный, кто не принял друга , но шлялся по зоне А в любое время. Приносил оттуда новости. Он был уверен, что ловко устроился. Гуляев был уверен, что Бергман сам не понимает, как его используют. Или старается не понимать.

«Я не хочу, как ты».

«И напрасно. Уверяю, таких будет много. С этими оккупантами можно сотрудничать. Противно, но можно. Не фашисты ведь».

«Погоди-погоди, будут тебе и фашисты. Будет тебе… Холокост в полный рост».

Бергман обижался, но назавтра приходил снова и рассказывал, как «жируют» в зоне А, приносил краденый шоколад и фрукты. Обертки и огрызки аккуратно сгребал в карман.

Именно тогда, в санчасти, Гуляев впервые поймал сигнал извне.

…Он дошагал до середины забора, до плаката с певичкой, узнавшей про настоящий секс, когда распахнулась калитка, и из зоны Ц вывели под руки генерала Ивченко, человека сложной профессии и редкой отмороженности. Ивченко в лагере долго и целенаправленно добивался, чтобы его убили, да не на тех напал. Зачем-то он был оккупантам нужен. Мало ли, зачем может понадобиться инопланетянам русский шпион такого ранга.

Умирать в зоне Ц от боли Ивченко не хотел, нашли дурака, он напрашивался на пулю. Но сколько генерал ни лазал через заборы, сколько ни давал охранникам в табло, каждый раз его только били смертным боем. Венцом его усилий стала попытка отнять у вертухая автомат. Идея была дурацкая, зато Ивченко необратимо изменил судьбу Гуляева, сам того не желая.

Охрана в зоне Б была учтивая, спокойная, расслабленная. Охотно вступала в разговоры с контингентом, несла пафосную чушь про Россию, наконец-то благодаря друзьям вставшую с колен. Всем своим видом демонстрировала, как здорово быть «новым». Кто не встречал тех же самых парней в зоне Ц, не поверил бы, какие они хладнокровные палачи.

Молодые ребята, гладкие приятные лица, хотя и несколько глуповатые. Серый камуфляж. Им-то униформа ни к чему, «новые» своих нюхом чуют и различают. Это для тебя, чтобы ты знал, с кем имеешь дело. И эти тяжелые железки, автоматы, они носят ради тебя. Прикладом автомата так удобно бить. Оккупанты бить не любят, но иногда приходится. Мучить людей они совсем не любят, но раз надо, значит, надо.

Гордись. Вон сколько неудобств ты им доставляешь.

«Отнять ствол у такого лоботряса — плевое дело, — заявил Ивченко шепотом на вечерней поверке. — Вот закончится поверка, я вам покажу…»

«Не дурите, генерал, — попросил Бергман. — Вас побьют, а нас накажут».

«Ерунда, — весело сказал Ивченко. — Вы, главное, падайте сразу».

Когда строй разошелся, Ивченко как бы невзначай приблизился к вертухаю Головне, добродушному идиоту, и красивым движением сдернул у него с плеча автомат.

То ли потому, что Головня был даже на фоне прочих оккупантов идиот, то ли по причине редкой невезучести генерала Ивченко в стволе оказался патрон. Вертухай рефлекторно схватился за рукоять, треснула короткая очередь, три пули просвистели у Гуляева перед носом и продырявили череп охранника Терентьева.

Больше выстрелов не последовало: остальные патроны из этого магазина Головня вчера продул Терентьеву в «дурака». Играли на патроны, чтобы было на что играть. Все равно контингент к середине лета сильно ослаб от недокорма и не представлял угрозы таким лихим парням, тем более «новым».

Заключенные бросились врассыпную, охрана побежала бить Ивченко, а Гуляев стоял как вкопанный, странным жестом держа одну руку на отлете. В двух шагах от него конвульсивно дрыгало ногами то, что осталось от Терентьева.