Эльвира Барякина - Ж… замечательных людей

АФИША

8 января 2007 г.

Мама долго не брала трубку. Наконец отозвалась:

– Ну дайте штаны-то надеть!

Обычно связь между Нижним Новгородом и Голливудом отличная, но на этот раз я едва понимала, что она говорит. Впрочем, набор вопросов у мамы стандартный: «Как здоровье?», «Что ты кушаешь?» и «А мы с отцом поругались, представляешь?»

Я ответила что положено и перешла к основной части:

– Мам, а у меня новый парень. Вернее, дяденька.

Мама была в шоке.

– Откуда?

– Он адвокат…

– Твой? Ты еще что-то натворила? Ох, лучше бы в тебя судья влюбился – оно б надежнее было.

Мама всегда боится, что я влипну в какую-нибудь историю. Это еще с детства пошло. Помню, она привела меня, шестилетнюю, в парикмахерскую:

– Какую мы хотим прическу? – спросила тетя с ножницами.

Я достала юбилейный рубль с изображением Ленина.

– Как у него!

Парикмахерше сделалось дурно.

Я была непростым ребенком. Кто после ссоры с бабушкой поехал в морг и попросил сторожа позвонить ей и сказать, где я нахожусь?

Кто доводил Татьяну Юрьевну – прекрасную женщину и педагога? Она утверждала, что я пишу как курица лапой.

– Неправда ваша! – спорила я. – Хотите докажу?

И доставала из портфеля желтую куриную ногу.

Маме было сложно поверить в то, что нормальный принц способен влюбиться в перезревшую красотку – к тому же с тремя с половиной разводами за плечами.

– Неужели его не смущает твое прошлое? – спросила она.

– Подумаешь! У меня было всего четыре ошибки молодости, а у некоторых – по восемь-девять.

– И он ходит к тебе на свидания?

– Почти каждый день.

– Странный какой… У него ж небось работа, дела… Ты сама-то его любишь?

– Ага.

– За что?

– За фантазию.

Это правда. Пол думает о людях лучше, чем они того заслуживают. Он работает в фирме, специализирующейся на голливудских звездах. Звезды, как известно, состоят из газа, причем не очень приятного, а Пол этого не замечает: у него все хорошие.

– Он полюбил меня за болтливость, – нахвасталась я. – Говорит, что меня очень интересно слушать.

– Доча! Так он не адвокат! – испугалась мама. – Он следователь! Его специально к тебе подослали, чтобы ты ему про своих сокамерниц рассказывала! А я-то думаю: кто это тебе из тюрьмы разрешил звонить? Что он тебе пообещал? Условно-досрочное?

Я медленно положила трубку. Это была не моя мама.

А моя мама выслушала новость спокойно:

– Запомни одно, – сказала она, – большинству людей нужна не сама любовь, а символы любви – кому норковая шуба, кому секс по субботам. Так вот – не следуйте за большинством, и все у вас будет нормально.

ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ

9 января 2007 г.

Меня зовут Мардж Тенш. Мне 41 год – время собирать камни и складывать их за пазуху.

Я оглядываюсь назад – эмиграция в Америку, свое литературное агентство, мопс Ронский-Понский – нечто среднее между домашним любимцем и домашним паразитом.

Полжизни проведено замужем: что ни супруг, то личность: Трус, Балбес, Бывалый и д'Ар-таньян.

Первый, Димочка Кегельбан, все страдал от несправедливости – с какой стати он должен кормить и оберегать жену? Он что – рыжий, что ли? Став голубым, Дима навсегда избавился от этой проблемы.

Второй муж, Лука, был военным фотокорреспондентом. Ему жизнь была не мила, если он чего-нибудь не штурмовал – за это я его разлюбила. Луку грохнули в Багдаде – при исполнении служебных обязанностей. Так из бывшей жены я стала бывшей вдовой.

Третий муж, Макс, оказался нефтяным вице-королем. Сначала нам было весело, а потом мы друг другу надоели.

Четвертого, Зэка, привел режиссер Кевин – моя большая внебрачная любовь. Он утверждал, что Зэк – будущий секс-символ Голливуда, и потому его надо хватать, пока дают. Мы с мальчиком поженились, и в результате ему досталась грин-карта, мне – двадцатилетний супруг, а Кевину досталось по рогам.

Зэк учил меня жизни, а я помогала ему материально – у нас была почти любовь. Но тут появился Пол, и теперь мы каждый день изменяем моему мужу. Впрочем, Зэку наплевать – он давно сбежал от меня. Говорят, у него все хорошо: он без пяти минут звезда…

– Точно. Самая недалекая из них, – ерничает Пол.

Зэк – единственный человек, которого он терпеть не может.