Сергей Климовцев - Кровь аистов

Эрик выдернул из принтера распечатанный лист, и спустя несколько секунд глаза его побелели от злобы.

«Горести прошлые не сочтешь, однако горести нынешние горше. На новом месте вы почувствуете их. Все вместе. Что вам послал еще Господь? Место в мире Божьем. Распри прошлые не считайте. Место в мире Божьем, что вам послал Господь, окружите тесными рядами. Защищайте его днем и ночью: не место – волю. За мощь его радейте.

Живы еще чада Ее, ведая, чьи они в этом мире Божьем.

Будем опять жить. Будет служение Богу. Будет все в прошлом – забудем, кто есть мы. Где вы пребудете, чада будут, нивы будут, прекрасная жизнь – забудем, кто есть мы. Чада есть – узы есть – забудем, кто есть. Что считать, Господи! Рысиюния чарует очи. Никуда от Нее не денешься, не излечишься. Ни единожды будет, услышим мы: вы чьи будете, рысичи? Что для вас почести, в кудрях шлемы? Что разговоры о вас?

Не есть еще, будем Ее мы, в этом мире Божьем».

* * *

Забрызганная грязью фура неслась по ночному шоссе, урча тысячесильным мотором. Покружив по бетонным виадукам, грузовик выскочил на припорошенное снегом полотно Московской кольцевой автомобильной дороги, высадил своего пассажира, рослого молодого мужчину со шрамом на щеке, и покатил дальше. А тот, опустив капюшон, пересек парк и нырнул в метро, где его поджидал другой такой же дюжий субъект, только постарше. Часом позже они уже сидели в маленьком кафе на юге Москвы в компании худощавого пожилого мужчины, а тот с опаской поглядывал на двух крепких незнакомцев, у одного из которых были неестественно зеленые глаза, а у другого – ярко-голубые.

– Слушаю вас, – осторожно сказал он.

– Геннадий Петрович, не могли бы вы взглянуть вот на это? – Андрей выложил на стол маленький дисковый накопитель.

Мужчина с сомнением посмотрел на чужую флэшку, раскрыл свой ноутбук и подключил ее к системе. Через минуту его было уже не оторвать от экрана.

– Откуда это? – недоверчиво спросил он. – Какие-то раскопки? Хотя нет – линии четкие, не истертые. Может, подделка?

Он долго разглядывал вереницы причудливых символов.

– Похоже на праславянскую письменность. Точнее можно сказать только после анализа.

– А вы могли бы их перевести? – Андрей пристально посмотрел на него. – Мы хорошо заплатим.

– Нет. – Снежевич покачал головой. – Я уже этим не занимаюсь. Поищите кого-нибудь другого.

Андрей открыл было рот, но Волк крепко сжал под столом его руку, так что он тут же замолк.

– Я давно отошел от дел, – вежливо улыбнулся ученый. – Я простой пенсионер. Пусть теперь молодые делают открытия.

– Мы бы не стали вас беспокоить, – аккуратно начал сталкер, – но нам действительно нужна помощь. Никто, кроме вас, перевести это не в состоянии. В мире больше нет таких специалистов.

Мужчина слегка улыбнулся – ему было приятно. Этого талантливого человека мало хвалили по жизни, зато ругали очень даже щедро.

– Так уж прямо и нет! – Он даже покраснел.

Вместо ответа Волк вынул из кармана банковскую карту:

– На ней двадцать тысяч долларов. Пин-код на обложке. – Он подвинул карту в центр стола. – Если согласитесь помочь, просто возьмете карту и обналичите деньги.

Ученый опасливо покосился вначале на карту, а затем на мужчин. Он почему-то был уверен, что деньги на карте есть и ему их и впрямь готовы отдать. Только вот жизненный опыт подсказывал, что подобные сделки зачастую оборачиваются неприятностями.

– Вы представляете какую-то организацию? – поинтересовался он.

– Нет, мы частные лица, – откликнулся сталкер.

– И зачем вам все это?

– А вам зачем это нужно было всю жизнь? – подал голос Андрей.

Снежевич покачал головой:

– Я много раз задавал себе этот вопрос. – Он прикусил губу. – Славяне и все, что с ними связано, – тема крайне непопулярная. Неприятностей из-за этого и у меня, и у моих близких было не счесть.

– Мы понимаем, – кивнул Андрей.

– Сомневаюсь! – горько усмехнулся ученый. – Сорок лет назад я впервые занялся этим вопросом и поначалу был просто в шоке. Тысячи исторических памятников, надписей, предметов, а весь официоз их начисто отвергает. Вроде как и нет ничего – пустыня. Словно попал в сумасшедший дом, где все его обитатели дали обет молчания.

Пожилой человек замолк, и невеселые мысли отразились на его лице. Он много лет носил это в себе и вдруг разоткровенничался в дешевой забегаловке, в обществе совершенно незнакомых ему людей.

– Был такой ученый – Ясиноватый. Он первым начал работать в этом направлении и доказал, что письменность у славян была задолго до кириллицы. Опровергнуть это было невозможно, так же как и закон земного притяжения – слишком уж очевиден, потому ученого просто затравили. Спустя год после публикации своих трудов он застрелился. И знаете что? – усмехнулся Снежевич. – Редактор журнала, которому я принес свою первую статью, рассказал мне об этом с ухмылкой и спросил, есть ли у меня ружье. А я ему в ответ пообещал, что от меня он этого не дождется. – Он потер раскрасневшиеся от волнения щеки. – Вскоре я понял, что пришлось пережить моему предшественнику. Меня удержала только моя семья. Я разработал метод расшифровки настолько простой и надежный, что даже школьнику было ясно: он работает. Мои противники очень быстро поняли, что спорить по профессиональным вопросам они не в состоянии, и начали лить на меня помои. Никто не смог опровергнуть мою методику – ее просто втоптали в грязь. А заодно и меня.