Андрей Альтанов - Право на жизнь

Прикусив губу и давясь горечью подступающих слез, я кинулся к «телепорту». За спиной опять раздался злобный рык твари, и очередная тяжелая вещь ударила в стену. Я вбежал в туалет и уже почти прыгнул в аномалию, как вдруг в хаосе мыслей всплыли наставления Женьки. Нужно убрать пистолет! Попытавшись сунуть «кольт» за пояс, я сразу получил ожог в том месте, где ствол соприкоснулся с телом. Тут же вспомнились несколько матов, произнесенных раненым сержантом. Я схватился за обожженное место, запихнул пистолет вместе с дрожащей рукой в карман куртки и наконец-то прыгнул в нужник.

Это не была вспышка света, просто в глазах вдруг все побелело, и вестибулярный аппарат «включил сигнал воздушной тревоги». Резкий рывок и потеря ориентации вызвали сильные спазмы желудка. Завтрак настоятельно запросился наружу. В глазах все еще плавали белые пятна, а я уже слышал голос Сашки.

— Спокойно, Кобзон, дыши глубже, сейчас попустит, — ровный уверенный голос командира немного успокаивал.

Я сидел на земле и промаргивался, картинка окружающей реальности медленно проявлялась. Холмы, кустарник, осенний лес вдали. Но мертвый пустой взгляд девушки и ее алая кровь, капающая с подбородка, все еще стояли перед моими глазами. Внутри бурлила смесь неприемлемого сознанием чувства вины и понимания, что ничего уже не вернуть. Меня сильно трясло, этот факт нельзя было не заметить окружающим.

— Где Анютка? — неуверенно прозвучал Женькин вопрос, видимо, он уже понял, что произошло что-то плохое.

— Я не виноват! Она выбежала по нужде, а я просто не успел! — Я моментально впал в панически-истерическое состояние. — Там эта тварь баллонами в нас швыряла, как джедай какой-то! Я весь магазин в нее выпустил, а ей пофиг! Оно руками вот так сделало и каким-то силовым щитом закрылось! А потом опять баллоном! Я сделал все что смог! Все, поверьте, все что…

— Кобзон, успокойся! — Сашка хлестко ударил меня по лицу ладонью, что возымело некоторое успокаивающее действие. — С Анькой что случилось?

— Ее б-баллоны по с-стене разм-мазали… — мои губы дрожали, как и все мое тело, я стал заикаться, — н-но я н-не в-виноват!

— Это был бюрер, мать его! — сталкер сжал кулаки и сокрушенно качнул головой. — Тебе повезло, что сам жив остался. Черт, говорил же, тише надо было.

Наши вокруг загалдели, испуганно перешептываясь и смотря на меня то ли сочувствующими, то ли осуждающими взглядами.

— Так, все, что случилось, уже не вернуть, забыли и забили! — гаркнул Сашка, оборвав весь этот шум и гам. — Люся, меняешься с Кобзоном местами, пока со мной в паре будешь. Женька, рокируешься с Панкером, впредь ты будешь замыкать. Доктор, дай Кобзону что-нибудь, чтобы его не трусило. И еще: все, кому по нужде нужно, идите в те кусты, там чисто. В смысле, аномалий нет. Через пять минут выдвигаемся!

Пять минут миновали очень быстро. Все это время я сидел на земле и приходил в себя. Ветеринар дал мне какую-то таблетку, которую я тут же проглотил, запив из протянутой им же фляги. Панкер отсыпал мне жменю патронов к пистолету и вернулся на позицию. Он вместе с Женькой стоял в дозоре, охраняя наш отряд. А я занялся «кольтом», пытаясь отвлечься от дурных мыслей.

Сашка что-то активно обсуждал с нашим проводником, рассматривая карту на его наладоннике, и махал руками в разных направлениях. Все остальные занимались каждый своим и о чем-то своем перешептывались. Но мне казалось, что все они обсуждают именно меня и обстоятельства гибели Анютки, в попытке вынести вердикт, виновен я или нет. Суд присяжных хренов! Вас бы, умных, туда, посмотрел бы я, что бы вы на моем месте смогли сделать!

А Седой между тем закончил совещаться со сталкером и подошел ко мне.

— Ну что, ты уже в норме? — как-то по-доброму спросил наш командир и даже слегка улыбнулся. — Не раскисай, Кобзон, один битый, он нескольких небитых стоит. Расскажешь мне как-нибудь про того джедая, чтобы в следующий раз мы нашли способ его завалить.

— Седой, может, все-таки не будешь меня Кобзоном звать? — Я неуверенно попытался избавиться от этого неприятнейшего для меня прозвища. — Давай уж лучше Бизон, ну или еще кто, но только не Кобзон. Не люблю я его, он у меня с Петросяном почему-то ассоциируется. А этого я вообще не воспринимаю.

— Кстати, он дело говорит, — вмешался в разговор наш проводник, — мы сейчас вдоль границы Рыжего леса топать будем, а там концентрация бандюков почти как на Свалке. Кобзон-оригинал у них традиционно в авторитете, такое погоняло может себе лишь бугор позволить. Так что бандюки могут и не въехать в такой вот неадекват.