Андрей Альтанов - Зона Посещения. Гайки, деньги и пила

По лезвию ножа, осторожно переставляя лапки по зазубринам, ползет мой тезка – паук бурый отшельник. Он убийца, такой же, как и я, – убийца от природы. Но разве здесь это грех? Не думаю. В конце концов, все в Зоне Три-Восемь убийцы. Другие виды хомо сапиенс тут не приживаются. И можно было бы назвать исключением из правил бесчисленных исследователей-ученых, но дольше одного поганого года эти хилые особи в Зоне не живут.

Даже та бравая команда из канадского филиала Международного института внеземных культур, что нашла меня когда-то голого, перепачканного кровью и грязью в затерянной посреди аномальных земель пещере, не продержалась здесь и трех месяцев. Кто-то из ребят сгинул в зонах измененного физического пространства, кто-то был растерзан мутантами, а кого-то сразила бандитская пуля. И лишь один из «академиков» (так я шутливо называл знакомых очкариков) вышел из Зоны живым.

Звали его Бенджамин Кельт. Кельт – это прозвище, которое он взял себе сам и неизвестно за какие заслуги. Этот малый любил давать всем окружающим забавные кликухи. Вот и мне он придумал погоняло, на первый взгляд странное. А впрочем, как еще можно назвать человека, одиноко прозябающего в пещере? Только отшельником. А бурый цвет моей кожи от слоя спекшейся крови лишь добавил изюминку. И с тех пор я – Бурый Отшельник. Другого имени у меня попросту нет. Как нет и прошлого.

Я не помню, что было со мной до того самого момента, как я оказался в той мрачной затхлой пещере. Самое первое воспоминание в моей теперешней жизни – это яркий луч тактического фонаря, который выхватил из темноты мое скрутившееся в калач тело. Там, в смердящей лужице, в окружении исковерканного Посещением физического пространства, и родилось мое нынешнее «Я».

А ее величество утерянная память ко мне не спешит возвращаться. Да и нет особого желания ее в этом торопить. Лишь несколько смутных полузабытых снов и парочка секундных озарений, высветивших картинки из прошлого, – вот и все, что мне осталось от прежней жизни. И картинки эти меня совсем не вдохновляют в силу своей исключительной стремности…

То, что до потери памяти я был сталкером-проводником, стало ясно сразу. Ребята из Института быстро приметили, что у меня в кору головного мозга на уровне рефлексов вшито умение передвигаться по аномальным просторам Зоны Три-Восемь. И не просто передвигаться, а еще и вести за собой отряд. Практически все встреченные зоны измененного физического пространства (или, как их называют академики, зоны ИФП) я ощущал нутром и обходил стороной на радость моим очкарикам. А какие не ощущал – те нащупывала ловко брошенная гайка. По сути, это умение обращаться со столь устаревшим и неудобным щуп-маячком выдало во мне сталкера старой школы.

Чуть позже обнаружились и другие навыки, среди которых сборка-разборка «калаша» с закрытыми глазами и умение устанавливать растяжки – далеко не самые полезные. Хотя и мои армейские навыки стали причиной белой зависти сопровождающего нас лейтенанта. Старый солдат из службы охраны Периметра, закрепленный за экспедицией, стал называть меня спецназером сразу после того, как мы попали в засаду корейских рейдеров и благодаря мне вышли из столкновения с минимальными потерями. Где я так научился стрелять и двигаться во время боя – загадка того же уровня сложности, что и все остальные, связанные с моим прошлым.

После той памятной схватки, когда я собственноручно перебил дюжину разбойников, во мне обнаружилась еще одна загадочная, но весьма приятная странность, о которой я решил не рассказывать окружающим. Сквозное пулевое ранение в моем правом боку затянулось за считаные минуты, без следа, без шрама. И при этом я не имел никаких инопланетных штуковин, ускоряющих регенерацию. Да и синий атомный рис, разгоняющий метаболизм и заживляющий раны, я тогда еще не успел раздобыть.

С тех пор самой большой загадкой для меня стал я сам. Мало кому выпадает столь увлекательное занятие – изучать себя самого и открывать раз за разом что-то новое и весьма необычное. Много всяких интересных особенностей успел я приметить за три с половиной года своей новой жизни, но самая странная из них… Впрочем, об этом чуточку позже.