Александр Афанасьев: Чужая земля

Идущие впереди грузовик подал вперед, стоящий на проверке документов американский солдат показал рукой, что можно проехать дальше и остановиться. С Хаммера — на подходящие к чек-пойнту машины смотрел крупнокалиберный пулемет.

— Прошу остановиться, не выходить из машины, руки держать на руле — американец не наклонялся к машине, отчего слышно было плохо — машина принадлежит вам?

— Да, эфенди — ответил Махмуд — я таксист и зарабатываю этим на жизнь.

— У вас есть лицензия.

— Да, сэр — он уже усвоил, что нельзя ничего делать, если проверяющий не попросит сделать именно это, иначе могут быть проблемы.

— Подайте мне ее вместе с вашими документами. Из машины прошу не выходить.

Американец говорил на английском, но все таксисты здесь либо знали, либо старательно учили английский. У англоязычных пассажиров было больше денег.

— Это ваши пассажиры?

— Да, сэр.

— Попросите у них документы и передайте их мне. У них есть багаж?

— Нет, сэр.

Махмуд передал документы, которые подал ему капитан американцу. В этот момент — в районе Садр-Сити еще что-то грохнуло, но это был уже не танк. Возможно, это был миномет. Рановато начали…

Американский солдат на посту перелистал документы и…

Вернул их Махмуду.

— Можете ехать, сэр. Будьте осторожны.

За мостом, который они пересекли со скоростью пять миль в час — их ждал другой мир…

Никакой зелени, никаких причуд архитектуры, никаких свободных пространств, которые так любил Саддам, и которых немало в Багдаде. Грязь, ямы от фугасов на дороге, некоторые наскоро засыпаны, некоторые так и оставлены зияющими провалами в дорожном полотне. На каждом шагу — горелые машины, останки от автомобилей-фугасов, машины, пробитые пулями, ржавые от пламени. Попадаются и горелые остовы НАТОвской техники — их отсюда просто опасно вывозить, некоторые заминированы и можно подорваться повторно.

Люди… В Ираке — одним из благ жизни, почти бесплатных — являлся бензин, за доллар здесь можно было заправить бензобак Субурбана и оставалось еще на сдачу — катайся, сколько влезет. А вот у местных жителей максимум что было — это осел, машина была им не по карману. Ослов можно было встретить и сейчас, маленьких свидетелей последних безумных лет, а вот люди…

Дети. Прежде всего — здесь было много детей. Грязные, босые, они бежали за каждой американской машиной, что-то кричали в расчете на то, что кто-то бросит им шоколадку — но в ответ они запросто могли кинуть гранату. Детей здесь нет, дети — это такие же воины, только маленькие. Палестинский терроризм пустил корни и здесь — здесь уже растет поколение шахидов, джабаль аль-никба [10] Самоназвание молодых палестинцев, поколения Интифады. , поколение катастрофы. Дети, которые ходят в медресе а не в школу и не знают никакого бога кроме Аллаха, дети, которых если спросить, кем ты станешь, когда вырастешь — без заминки отвечают — шахидом. И с этим ничего нельзя поделать… разве что сбросить несколько сотен тонн напалмовых бомб и выжечь весь квартал дотла вместе с его обитателями, правыми и виноватыми, как огнем, крича от боли, выжигают заразу, чтобы она дальше не распространилась по телу. Но увы — этого нельзя делать, это противоречит Женевской конвенции, и им остается только наблюдать, как на желто-буром теле этой земли медленно, но верно вспухает отвратительный гнойник тотального террора.

Женщины… Женщины здесь поголовно одеты в никаб — мусульманское одеяние, закутывающее женщину с головы до ног и оставляющее только щелочку для глаз, которая в наиболее строгих вариантах никаба — закрывается волосяной сеткой или тюлем. Женщине, которая рискнет появиться на улицах Садр-Сити в короткой юбке — тут же отрежут голову. Потому что это харам — запрещено. в исламе много запретов, за них есть разные наказания, но здесь. в Садр-Сити наказание одно — смерть. Возможно, поэтому лучшими их агентами в этой стране были женщины, все они были идейными и работали потому, что не хотели быть скотом. Женщин здесь тоже много, они ходят по лавкам, нянчатся с детьми, торгуются на базаре, зорко смотрят по сторонам. На них лучше не задерживать взгляд — даже неосторожный взгляд может привести здесь к выяснению отношений и крови.

Мужчины… Мужчины здесь — не работают, но чем-то живут, многие — искалечены или имеют следы наскоро залеченных в подпольных клиниках пулевых ранений. Многие из них целый день лежат или сидят, вставая только для того, чтобы поесть — но как только на улице раздается крик или стрельба — хватают оружие и выскакивают, чтобы убивать. Здесь это как у собачьей стаи — стоит только одному из сородичей залаять как остальные сразу бросаются на выручку, ни секунды не раздумывая. Террористов здесь поддерживают все. Человек может не иметь никакого отношения к Армии Махди и не поддерживать ее — но он, не раздумывая, солжет на допросе, укроет разыскиваемого, покажет неправильный маршрут американскому патрулю. Все это делается не потому, что люди запуганы экстремистами — было бы проще, если бы это было так.