Аарон Дембски-Боуден - Кровавый Грабитель

Когда-то он был таким же, как они. О, да. Точно таким же.

На его доспехе было мало следов верности Легиону или роду. Все его воины демонстрировали свою связь одинаково: на лицевых щитках изображались красные слезы предводителя. Кровоточащие Глаза были в первую очередь самостоятельным культом, а уж только потом сынами Восьмого Легиона. Талоса интересовало, где в этот момент находились остальные. Они составляли половину той мощи, которую банда Возвышенного забрала на Крите из восстанавливающихся рот Халаскера.

— Возвышенный посылает меня к тебе, — Люкориф строил слова из звуков скребущих по наждаку ногтей. — Возвышенный в гневе.

— Возвышенный редко бывает в ином состоянии, — заметил Талос.

— Возвышенный, — Люкориф прервался, чтобы с шипением втянуть воздух через зубчатую ротовую решетку, — гневается на Первый Коготь.

Сайрион фыркнул.

— Да и это тоже не уникальное происшествие.

Люкориф издал раздраженный лающий звук, напоминавший вопль сокола, искаженный воксом.

— Ловец Душ. Возвышенный просит о твоем присутствии. В апотекарионе.

Талос поставил шлем на рабочий стол перед Септимом. Смертный начал вертеть его в руках и, не скрывая, вздохнул.

— Ловец Душ, — снова проскрежетал Люкориф. — Возвышенный просит о твоем присутствии. Сейчас .

Талос неподвижно стоял, его лицо было обезображено полученными всего лишь час назад ранами. Он возвышался над скрюченным раптором, облаченный в броню, которая была изуродована недавней местью братьев. Висевший за спиной украденный у Кровавых Ангелов клинок отражал скудное освещение каморки оружейника. На бедре в магнитных зажимах покоился массивный двуствольный болтер героя Восьмого Легиона.

Люкориф же, напротив, пришел безоружным. Забавный жест со стороны Возвышенного.

— Возвышенный попросил, — улыбнулся Талос, — или потребовал?

Люкориф дернулся в непроизвольном мускульном спазме. Птичья голова мотнулась вбок, и из-за демонического лицевого щитка раздалось шипящее дыхание. Левая рука-лапа сжалась, когтистый кулак дрожал. Когда пальцы разжались, то раздвинулись с визгом металлических суставов.

— Попросил .

— Впервые за все время, — произнес Сайрион.

Возвышенный облизнул зубы.

Он все еще был облачен в большую часть доспеха, однако керамитовое покрытие уже давно стало частью преображенной плоти. Апотекарион был обширен, но природа Возвышенного вынуждала его неудобно сутулиться, чтобы не царапать рогатым шлемом потолок. Вокруг царила тишина — безмолвие запустения. Помещение не использовалось уже много лет. Водя когтистым пальцем по хирургическому столу, Возвышенный размышлял над тем, как после десятилетий пренебрежения вскоре все изменится.

Существо подошло к криогенному хранилищу. Целая стена герметичных стеклянных цилиндров, установленных в идеальном порядке, на каждом по-нострамски выгравированы имена павших. Возвышенный низко зарычал, издав мучительный вздох, и его подобные ножам пальцы с визгом процарапали полосы на металлических стойках хранилища. Так много имен. Так много.

Существо прикрыло глаза и какое-то время вслушивалось в биение сердца «Завета». Возвышенный дышал в унисон с далеким ритмичным гудением термоядерных реакторов, которые грохотали, пока двигатели стояли в доке без дела. Он слышал шепот, крики, вопли и пульсацию крови каждого на борту. Все это отдавалось через корпус прямо в сознание существа — постоянный прилив ощущений, которые становилось все труднее игнорировать с течением лет.

Изредка был слышен смех, его почти всегда издавали смертные, влачившие тусклое и мрачное существование в черном брюхе корабля. Возвышенный уже не был уверен, как надлежит реагировать на этот звук и что он может означать. «Завет» был крепостью существа, памятником его собственной боли и тому страданию, которое оно причиняло галактике своего деда. Смех манил Возвышенного, он не мог вызвать подлинных воспоминаний, однако нашептывал, что когда-то существо бы его поняло. Оно и само издало подобный звук в те времена, когда его можно было назвать «он».

Губы растянулись в неощутимой ухмылке, обнажив акульи зубы. Как же поменялись времена. А скоро изменятся вновь.

Талос, Люкориф. Знание об их присутствии пришло не просто в виде узнавания имен. Приближались их мысли, туго сжатые, словно плотный почерк, и загрязненные фрагментами личностей. Их приход накатил на Возвышенного незримой шепчущей волной. Существо развернулось за мгновение до того, как двери апотекариона распахнулись на непослушных петлях.