Александр Зорич - Пилот особого назначения

— Вот такая, братцы, история, — закончил он первую часть своего доклада, целиком посвященную господину вице-президенту Евростага.

Выходило, что этот орел оказался агентом даже не разведки — хуже, агентом влияния.

Чьего влияния? Мы не поняли, так как Иванов отделался начальственным: «А вот этого даже я вам пока рассказать не имею права — узнаете в свое время».

Дело было секретное, требовавшее допуск «Альфа» по красному коду — привилегия главкомов и директоров — не ниже. Куда уж нам! Пришлось поставить автографы в еще одной, особо свирепой бумаге о неразглашении…

Утешало только то, что Иванов поклялся честью офицера, что рисковали мы не зря. Что вся мера ответственности — на нем и только на нем. Что прокол с гибелью агента — его прокол.

— Если человек хочет умереть, ему невероятно трудно помешать. Тем более в наши времена, когда в мозг умеют вживлять капсулу с наноботами, а в сознание — гипнокоды. Тем не менее, хоть мы и не смогли получить всю информацию, на которую рассчитывали, вражеской сети нанесен серьезнейший удар. Есть основания полагать, что господин Этли являлся координатором всей их ячейки на Земле. Александра, — кивок в сторону Браун-Железновой, — очень вовремя сымпровизировала. Мы не знали, что позывной, которым она назвала сэра Роберта, — его позывной. Но после этого он раскололся, что и позволяет нам говорить о доказанности его вины. Конечно, к делу это не подошьешь, но наша специфика такова, что не будет никакого дела. Роберт Этли получит закрытый гроб с флагом Объединенных Наций и салют из дюжины залпов. Как герой, погибший от рук клонских диверсантов…

Потом Иванов, стоявший во время своего спича перед полупустой аудиторией — как обычно, не шевелясь и еле выговаривая слова, — наконец обошел инструктажный стол, уселся в кресло и продолжил:

— Жизнь, однако, не стоит на месте — нравится нам это или нет. И война тоже. ЭОН получила оттуда, — палец Иванова ткнул в подволок, — задание высшего приоритета. Вам… точнее, нам, предстоит глубокий разведрейд. На этот раз в тыл противника.

— Слава богу, — сказал Настасьин.

— А ну цыц! — зашипел Ревенко.

— Спасибо. Так вот, нам предстоит использовать уникальные чоругские машины для вскрытия системы противокосмической обороны Паркиды.

Повисло молчание, как дым над водой.

— Абзац, долетались, — отпустил тихий комментарий Разуваев.

В самом деле, при всей возмутительной с точки зрения субординации форме содержание было высказано абсолютно верное. Его смысл, отлитый в два слова, ударил по моим мозгам, словно двутавр по пустой бочке — со стотонной убедительностью.

«Вскрыть систему противокосмической обороны Паркиды» — это все равно что вскрыть противопехотную мину на боевом взводе!

— Э, парни, что за лица?! — воскликнул Сантуш, озираясь по сторонам. — Где наша не пропадала?

— Практически везде пропадала, — буркнул Ревенко (О да! Наш выдержанный комэск дал слабину!).

После чего Саша со своего места на правом фланге посмотрела на Комачо благодарно (подлый укол ревности), а на Артема с гневом. Женщина, черт! Химически чистая женщина! Одни глаза, секунда и два взгляда, а какова разница!

Иванов, не говоря ни слова, выключил свет в зале. Остались лишь люминогенные полосы вдоль рядов кресел да интерактивная голограмма над столом.

Вождь кратко обрисовал астрополитическую ситуацию, по коей нам довелось топтаться несколькими страницами выше.

Паркида… Счастье Конкордии. Именно ей она обязана эпитетом «Великая». И проклятие Объединенных Наций. Бесконечный люксоген — залог потрясающей маневренности клонского флота в стратегическом смысле.

Разгроми его в решительном сражении — и никаких гарантий на победу в войне! Ибо остатки флота всегда смогут в любую секунду появляться там, где угодно адмиралу Шахрави, и так же быстро убегать. А это, товарищи, означает затяжную войну — кошмар для армии, ужас для мирных граждан, мигрень для политиков. Шило в заднице, если по-простому.

Паркида — ключ к победе. Решительной и бесповоротной.

Практический вывод следовал самый оптимистический.

— Товарищ Иванов, неужели… — прозвучал в мерцающей тьме голос Кутайсова. — Неужели будет наступление?!

— Будет, Павел, будет, — зажегся свет, панели на потолке засияли, унеся мрак.

— Какое наступление, когда нас лупят в хвост и в гриву? — поинтересовался Сантуш. — Можно подумать, клонский флот мы уже разбили! Или вернули колонии в Синапском поясе?