Михаил Белозеров - Украинский гамбит. Война 2015

— А что случилось-то? — невинно осведомился Костя.

— Арабы… чертовы арабы и Аль-Каида каким-то образом протащили бомбу… Мы еще сами мало знаем… он, этот араб, Усама бен Ладен, уже покойный, но достал нас…

— Из подводной лодки! — воскликнула Завета.

— Так и есть, мэм, — с тяжелым вздохом согласился Билл. — Откуда вы знаете?

— Догадалась… Слышал?! — повернулась Завета к Игорю.

— Слышал! — обрадовался Игорь. — Так нет проблем, ящик так ящик. За такую новость и цистерны не жалко.

Билл Реброфф странно посмотрел на него, но ничего не сказал, наверное, в нем взыграла демократия.

— Мы уходим! Сворачиваемся, нас отзывают! — сообщил он. — Вы свободны. Вас выведут за пределы лагеря, пока неразбериха.

— А можно взять приемник? — спросил Сашка.

— Бери! Не придется нам, видать, встретиться в Воронеже! — обратился он к Косте.

— Почему? Я дам тебе телефон. Приезжай в гости.

— Ладно. О’кей.

Они обнялись.

— Спасибо тебе, Билл. Если бы не ты…

— Да ладно. Можно подумать, я не понимаю, что у вас здесь творится.

— Да сейчас у вас тоже…

— Третий экспедиционный корпус возвращается в Штаты. Мы должны помочь своей стране. Идемте, я дам вам машину.

Они выскочили из палатки. Лагерь был похож на муравейник. Вдоль ограждения стояли армейские грузовики, в которые солдаты грузили оружие и оборудование. Две или три палатки уже были свернуты.

— Нам дали три часа на сборы! — крикнул Билл. — Быстрее!

Он вывел их за ворота лагеря и посадил в «хаммер», что-то наказав водителю.

— Я бы сопроводил вас, но у меня строгий приказ сворачивать лагерь. Сержант Ник Гринальдо отвезет вас к ближайшему мосту.

— Так точно, сэр, — ответил Гринальдо, словно понял русский язык.

— Здесь недалеко, — добавил Билл. — Полчаса езды.

Они притихли в спасительном «хаммере» и понеслись на юг. Дорога была разбита тяжелой техникой и походила на море пыли.

— Ну все, кажется, пронесло! — радостно сказал Сашка, крутя приемник, из которого то и дело орало: «…стена огня, пожары, вода кипит, воздух раскален до свечения…», «…радиоактивные осадки…», «ослепительная вспышка…», «…в Лос-Анджелесе сильнейшее землетрясение, город сползает в Алеутскую впадину…».

— Пронесет, когда будем на своей стороне, — веско осадил его Игорь.

Радио орало: «В довершение ко всем бедам над северо-прибрежными штатами разразился самый смертоносный ураган, ему дали женское имя «Урсула». «Урсула» подхватила высокорадиоактивную пыль и пронесла ее наискосок до побережья Лос-Анджелеса. Города задыхаются. Население в панике прячется. Не хватает противогазов и респираторов».

Водитель что-то произнес.

— Что он сказал? — спросил Костя.

— Сказал, что у него родители живут в соседнем штате и что он за них боится.

— Раньше надо было думать, когда схлестнулись с Ираком, — сказал Игорь. — Выбирают воинственных президентов!

— Как бы на бандеровцев не нарваться! — высказался Костя.

— Теперь они пар-то сбросят! — сказал Сашка, тыча пальцем в приемник.

— Население прибрежных городов Европы срочно эвакуируется в глубь материка. Англичане штурмуют поезда, идущие на континент. Все авиабилеты на ближайшие пять часов выкуплены, несмотря на то что цены взлетели в тысячу раз. Страна готовится к потопу.

— Не уверена… — сказала Завета. — Она сейчас на перепутье: третья мировая или вечный кризис. Как бы нас не потащили за собой на тот свет.

Из приемника неслось: «Стоимость гостиничных номеров в Альпах взлетела до небес…», «нарасхват катера и лодки…», «посчитано, что через восемь часов волна захлестнет все прибрежные столицы мира и дойдет по рекам до таких городов, как Берлин и Варшава…», «США обвинили Россию в том, что она якобы продала Аль-Каиде ядерную бомбу и старую подводную лодку. США также обвинили Индию в том, что она якобы отремонтировала ее и приспособила под ядерную бомбу».

— Типун тебе на язык, — хладнокровно заметил Игорь.

Водитель торопился. Сосны мелькали за окнами, словно на автобане.

— Эй, осторожнее, — произнес Костя.

Их подбросило на корнях деревьев, и «хаммер» остановился как вкопанный перед дорожной насыпью. Они выскочили наружу. Водитель лихо развернулся, газанул и, оставив за собой колею в мягких иголках, был таков.

— Кажется, там… — Игорь, как гусак, вытянул шею и посмотрел налево, — там должен быть Петровский мост.

Этот мост был самым старым на Кальмиусе. Его построили еще ленинградцы. Во времена «оранжевой» власти его официально переименовали в мост имени Бандеры. Но в народе его всегда называли Петровским, и никак иначе, а памятную «оранжевую» табличку периодически вырывали из пилона и сбрасывали в реку.