Михаил Белозеров - Украинский гамбит. Война 2015

Завета все еще всхлипывала у него на груди, но он чувствовал, что она шмыгает носом уже просто по инерции.

В этот момент в лазарет сунулся Большаков и внушительно произнес:

— Ну слава богу, живы, здоровы, а теперь быстренько уезжайте!

— Почему?! — спросили все хором и посмотрели на него во все глаза, в которых читался сплошной укор.

— Воевать будем. Немчура поперла. Сейчас очухаемся и начнем стрелять. Так что гражданским лицам надо покинуть военный объект. Бойцы уже поставили вашу машину на колеса.

— Александр Васильевич, — попросил Костя, — нам бы связь? А?

— Не до этого, сынок, — ответил Александр Васильевич. — Уезжайте, и быстрее!

— Ну вот, — проворчал Игорь, — как что снимать, так мы ко двору, а как настоящее дело, так гуляйте, Вася.

Костя подумал, что у Игоря есть шанс остаться и вкусить все прелести обороны форта, и вообще показать, на что он годен в настоящем деле, но Игорь, к его неудовольствию, почему-то этим не воспользовался.

Большаков пожал всем руки, махнул на прощание и исчез в хаосе форта.

— Уходим! — сказал Костя и посмотрел на товарищей по несчастью.

Сашка был в общем-то как огурчик — живой и подвижный как ртуть, только с красной от возбуждения мордой; Игорь выглядел сурово, и лицо у него было хмурым и замкнутым, словно что-то в этой жизни шло не по его сценарию. Он сжимал новенький автомат АК, который наверняка выклянчил у сердобольного Большакова, и готов был двигать куда угодно и зачем угодно, лишь бы подальше от форта. Лица Заветы Костя разглядеть не мог, но тем не менее был приятно удивлен ее чувственностью и воспринял ее как влюбленность. Впрочем, разбираться, как всегда, времени не было — особенно с Заветой, которая пока была тихим-тихим вулканом. Его маленькая победа над ней стоила ему больших нервов, и он еще до конца не понимал, выиграл он приз в виде безмерно-огромной любви или нет.

Они выскочили в центральный коридор форта, где сквозняком тянуло запах горелого кабеля и бегала масса народу, но все как-то целеустремленно — в основном в ту сторону, где был взрыв. Пробежал взволнованный врач. Увидел Костю и буркнул:

— А вам лежать еще надо… — Но тут же махнул рукой, что означало: идите куда угодно, и без вас дел по горло. — Сейчас раненых будут доставлять, — добавил врач, — так что не обессудьте…

Было видно, что он боится, но не подает вида. Как, впрочем, и все боялись и только и делали, что поглядывали на потолок форта, который, кстати, вовсе не лопнул и находился на месте, а стало быть, Косте это только привиделось.

— Крепко наши предки строили! — кто-то бодро хихикнул, и они побежали, потому что им казалось, что на свежем воздухе все их страхи улетучатся, как дурной сон.

Большаков не обманул. Их «ниссан» как раз ставили на колеса. Верх у машины был помятый, а капот плохо закрывался, и Костя решил, что мотор после таких экзекуций вряд ли заведется. Но мотор, чихнув для приличия пару раз, заработал бодро и ровно, как швейная машинка, и Костя, сдавая назад, страшно удивился этому и спросил:

— А где Сашка?!

— Я не знаю, — ответила Завета и с испугом посмотрела в окно.

Да и Игорь недоуменно мотнул косичкой, что означало: я не обязан за всеми следить! А еще он привычно оскалился, но Тулупова искать не пошел, махом свалил все неприятности на Костю. «Ты начальник, ты и иди! — читалось в его взоре. — А я с Заветой посижу…»

— Ваш что ли?.. — спросил один из бойцов, когда Костя, выскочив из машины, растерянно оглядывался по сторонам. — Вон туда побежал… — И махнул рукой в сторону разрушенной батареи.

Костя все понял: Сашка не был бы Сашкой и оператором, если бы не попытался зафиксировать на свою любимую «соньку» разрушения, причиненные бетонобойной бомбой. В глубине души он понимал Тулупова, но все же простить такого поступка не мог. «Больше не возьму с собой ни одного пацана, — решил он. — Хватит с меня смертей».

— Сидите здесь! — приказал он, заглянув в машину. — И никуда не уходите, а то еще кого-нибудь потеряем.

В этот момент и начался обстрел. Бойцы с внешней стороны форта пропали, а сам форт стал выглядеть словно вымершим: все двери позакрывались, а орудия хищно уставились в небо. «Ба-х-х-х!..» — ударило ближнее из них. «Ба-х-х-х!..» — выплюнуло снаряд другое. Было слышно, как он, шурша в воздухе, удаляется за линию горизонта. На фоне орудий взрывы вражеских снарядов повторялись жалким рефреном: «Пук-пук… пук-пук…» Форт огрызался огнем противотанковых пушек: «Бух-х-х… бух-х-х…» — и окутывался дымом.