Михаил Белозеров - Украинский гамбит. Война 2015

Он очнулся оттого, что прямо над головой мигал красный фонарь, а в уши лез истошный вой сирены. По туннелю, в котором то ли висела пыль, то ли стлался дым, сновали бойцы. Над Костей склонились, потрогали ему голову и, посовещавшись, произнесли:

— Живой!

— Конечно живой, — ответил Костя и пошевелился.

Ему сразу сделалось больно, захотелось пить. Его подняли, потащили и уложили. В этот момент смолкла сирена и зажегся нормальный свет. Костя огляделся. Он лежал в медпункте на стерильно-белой тахте, пахло карболкой и еще чем-то до жути знакомым. Бойцы, которые его принесли, куда-то исчезли, а вместо них появился очень самоуверенный врач в белой шапочке. Врач, от которого явственно пахло спиртом, попросил Костю следить за его пальцем, поводил им перед его носом, зачем-то щелкнул так громко, что Костя вздрогнул. Посветил ему в глаза крохотным фонариком, пощупал руки и ноги, помял живот и, пробормотав что-то насчет «сотрясения мозга», потерял к нему всякий интерес и тоже исчез, словно растворился в чреве Петрополя.

Костя еще полежал немного, встряхнулся, как рыба, выброшенная на берег, понюхал ватку, смоченную в нашатыре, которую врач забыл на кушетке, и мозги у него окончательно прояснились. В соседней комнате под пятиглазым фонарем виднелся блестящий бикс, рядом — никелированный стол, на котором под коричневой тканью с разводами лежали хирургические инструменты. Глядя на них, Костя едва не перекрестился. Штопали бы меня сейчас напропалую, подумал он. За бронированной дверью слышались странные звуки, словно туда-сюда бегало стадо бизонов.

Костя сел и только после этого обнаружил, что в сумке с ноутбуком, намертво зажатой в правой руке, что-то подозрительно звякнуло. Дрожащими пальцами он открыл сумку и обнаружил, что компьютеру конец. Удар пришелся как раз поперек крышки, от которой остались мелкие обломки, клавиши рассыпались, как семечки, изнутри торчали зеленые платы с микросхемами и батарея. Получается, что наша журналистская миссия закончена, вздохнул он. К этому все и шло, равнодушно, как посторонний, подумал он. Задвинул сумку за кушетку и встал. Голова немного кружилась, но после такого сотрясения это было нормально. Однако к горлу подкатил тошнотворный комок. Костя, держась за стену, ждал, когда комната перестанет качаться, словно палуба корабля. Из зеркала напротив на него глядел незнакомец, с головы до ног обсыпанный известковой пылью, и только темно-зеленые глаза были Косте знакомы, да еще, пожалуй, черная короткая борода, которая делала его старше лет на двадцать.

Дверь стремительно распахнулась — на пороге стоял Игорь Божко.

— Жив! — заорал он радостно. — Жив! — И добавил с непосредственной откровенностью: — А нам сказали, тебя убило!

— В который раз?.. — с достоинством спросил Костя.

— Нет, честно!

— Кто же меня убьет?! — огрызнулся Костя и тотчас за спиной Игоря увидел черные глаза Заветы, которая подпрыгивала и все пыталась его разглядеть, а за ней мелькал Сашка со своей красной, как фонарь, мордой.

— Что там произошло? — спросил он, делая вдох и отпуская спасительную стену.

Его повело влево. Пол надумал было качнуться, но встал на место. Тошнотворный комок медленно дрейфовал в желудке. Косте стало смешно — уж очень тревожными были глаза у Сашки Тулупова и особенно у Заветы.

— Говорят, бомба врезалась в шестой редут! — снова, как контуженый, заорал Игорь. — И что одна пушка повреждена!

— Значит, в нас все-таки попали? — спросил Костя просто для того, чтобы что-нибудь спросить и отвлечь всех от собственной персоны. Не любил Костя быть в центре внимания, ну разве что только во время репортажа.

— Конечно попали, а как же иначе! — снова заорал Игорь. — Я же говорю, что американцы просто так бомбы не кидают.

— Ты чего орешь? — спросил Костя. — Тебя контузило?

Он тряхнул головой и окутался облаком белой пыли.

— Нет, я думал, ты плохо слышишь.

— А я видел, как В-52 сбили, — назло ему сказал Костя и подумал, что Игорь точно изменился после того, как полежал в лазарете у американцев. Продался, подумал он и не поверил самому себе. Игорь не мог продаться по определению, иначе он не воевал бы ни в Боснии, ни в Афгане, ни здесь, а давно бы стал «халявщиком». Такие, как Игорь, «халявщиками» не становятся. Они четко и целенаправленно выполняют свою миссию, и выполняют ее до конца дней своих. Игорь, по большому счету, думал Костя, это наша совесть, и я всегда буду горой за него, хотя он чуть-чуть и сумасшедший.