Иван Мак - Стой, бабка, стой

Под дверью лежало письмо.

"Я знаю, ты захочешь меня увидеть снова, Хан. Как ученый, как физик, как человек, наконец. Не суди меня за то что я не "воскрес" там. Все когда-то начинается, когда-то кончается. Я прожил как человек очередную жизнь, от начала и до конца. А Маскеро получил то что заслуживал. Если ты все еще сомневаешься в том, что я есть и жив, открой журнал "Физика", четвертый номер за этот год. Там есть то, о чем я тебе говорил когда-то. Об опытах с фотоэффектом и его повторении другими учеными. И пойми, я прилетел оттуда, где это уже известно. Если же ты поверишь мне, то мы встретимся вновь. И я помогу тебе, чем смогу. Как человеку, но не как физику. Последнее возможно, разве что самую малость, но не больше. И последнее. Я останусь здесь, в столице. Не дикарем, а обычным человеком. Мне будет лет двадцать пять. Чем буду заниматься, еще не решил, но точно знаю, что политики с меня довольно. Не ищи меня, это бессмысленно. А придет время, я сам тебя найду. До встречи, Хан. И не думай ни о чем. Я − друг."

Письмо даже не было подписано. Но в нем все же содержалась некая информация, и на следующий же день Ракид отправился в библиотеку. В указанном журнале действительно оказался большой обзор опытов, посвященных фотоэффекту, которые доказывали, что ин реальность, а вместе с ним и реальность корпускулярной теории света.

− Бред. Бред. − Произнес Хан, захлопывая журнал. − Не может такого быть!

Его слова никто не слышал, а в мыслях возникла лишь одна идея. Повторить опыт. Этим Хан и занялся, вернувшись в лаборатории университета.

Ирринг прекрасно знал положение дел вокруг собственного убийства. Он проследил за Раско, а заодно и за группой ученых, с которыми, возможно, ему еще предстояло встречаться.

С Раско дело осложнялось тем, что семья Маскеро имела сильное влияние при Императоре, а против Раско вспоминали грехи его отца.

По столице быстро разлетались вести, и одной из них стала статейка в маленькой газетке, где прозвучало обвинение в адрес самого Императора и его свиты в убийстве Великого Человека. Статья разносила в пух и прах все прежние объяснения убийства, в которых оправдывали Маскеро. Один из пунктов нового обвинения гласил, что Маскеро желал развязать войну, и по его распоряжениям дилеры уже закупали оружие, которое должно было отправиться в колонию. В газете была пропечатана копия одного из договоров на поставку оружия в колонию. Одним этим договором перекрывалась годовая норма боезапаса, требовавшаяся колонии ранее. Другим пунктом расписывалась махинация, проведенная братом Маскеро с торговлей оружием, которое он уже продавал ДИКАРЯМ в бытность брата еще полковником. Третим пунктом значилось не что-то, а натуральное казнокрадство, подкрепленное соответствующими бумагами, которые по словам автора статьи имелись у человека, предоставившего материал. Имя человека не называлось в связи с тем, что тот опасался преследований со стороны семейки преступников.

Бомба разорвалась. Ее осколки лишь "повыбивали стекла в окрестных домах", как прокоментировала статью центральная газета. Статья была названа выдуманной и не имеющей отношения к действительности.

Но уже через день более крупное издание напечатало копии еще десятка договоров Маскеро, в том числе и бумагу с печатями полковника Маскеро, в которых разрешалась торговля оружием его собственному брату в колонии.

Новый взрыв. На этот раз он потряс Императорскую свиту до самого основания. Не только потому что кто-то продавал оружие дикарям, а потому что кто-то это выпускал наружу!

Поиски начались с той самой маленькой газетки, но оказалось поздно. Она просто растворилась, исчезнув едва появившись на свет. Во втором издании были найдены копии документов и то самое разрешение... В подлиннике.

Скандал вспыхнул уже среди высшего общества. Семья Маскеро открещивалась от обвинений, говоря о подделках документов, что было кому-то выгодно.

А новый день принес новую сенсацию.

В газеты попала статистика расходов по полкам в колонии, в которой значилось, что только Маскеро умудрялся попадать в дефицит бюджета, после чего была приведена распечатка отчета по пунктам, в котором неоправданно много уходило на расходы на внештатных осведомителей. Там же объявлялось, что полковник просто прикарманил эти средства, а затем следовала статистика личных расходов полковника в колонии, которые превышали его жалованье в четыре раза, и превышение, как раз соответствовало той разнице оплаты осведомителей между завышенным и нормальным средним уровнем.