Дмитрий Емец: Стрекоза второго шанса

– Я отдам ее твоей матери!

– А она была для нее? Для мамы!

Долбушин почувствовал, что ложь разом перечеркнет едва возникшее доверие.

– Нет!

– А для кого?

– Для умирающей старухи. Зачем? Что она такого важного увидит? Паутину на потолке? Склянки с лекарствами? Нелепая блажь Кавалерии! – Глава форта уже не говорил, а кричал шепотом. Горячее дыхание обжигало Рине ухо.

Рина смутно вспомнила, что слышала уже о какой-то старухе.

– Не Кавалерия решает. А зачем маме закладка? Разве она?..

– Была слепой! Она даже свет не зажигала, потому что зачем слепым электричество? Как-то ночью я заглянул в твою комнату, ты спишь, а она кончиками пальцев гладит твое лицо, точно хочет его представить! И мое лицо тоже… бывало…

Рина разжала ладонь, на которой блестело стрекозиное крыло. Так же сильно сверкала и закладка в руке у Долбушина. Казалось, обе части ощущают присутствие друг друга и достаточно прикосновения, чтобы закладка соединилась.

– Все изменится! Твоя мать будет видеть! Я не стану главой форта, даже обычным ведьмарем – зачем я буду нужен Гаю и Белдо без дара познавать сущность людей? Еще один сбежавший шныр – эка невидаль! Меня оставят в покое.

– А я?

– Ты все равно родишься. Мы будем жить втроем! А может, вчетвером или впятером – ведь у мамы могут быть еще дети. Простая история простой жизни. И никакого зонта, никакого ШНыра, никаких фортов, пегов, гиел!

– Никаких?

– Никаких! Но ты не будешь ощущать пустоты, потому что я ничего не расскажу твоей маме о своем прошлом и о ШНыре.

– И мне не расскажешь?

– И… тебе. Ну если, конечно, за тобой не прилетит пчела, но это уже совсем другая история.

Пятясь от молочного дыма, оставлявшего им все меньше пространства, Рина думала о маме, об отце. Ей казалось: шевелящееся море памяти постепенно размывает фальшивые воспоминания фельдшера Уточкина. Не глупо ли, что она так усиленно держится за иллюзию? Рина закрыла глаза. Внутри у нее качались неведомые весы. Оставить маму слепой, а жизнь отца разбитой? Но принесет ли маме счастье чужая закладка? Зрение – да, безусловно, но вдруг зрение не является частью ее пути? Вдруг зрение сделает ее слепой, а слепота, напротив, делала зрячей?

– Ты точно это знаешь? Что все будет так, как ты говоришь? – спросила Рина, окончательно запутавшись.

Долбушин ответил не сразу.

– Я надеюсь. Мы стоим у входа в новую реальность. А чтобы узнать, нужно сделать шаг.

Прозрачный удав почти обвил их. Гавр, чуявший исходившую от него смерть, жался к ногам Рины и дрожал. Отступать было уже некуда. Поняв это, глава форта со щелчком открыл зонт. Зонт оказался гораздо больше, чем Рина себе представляла. Им вполне можно было накрыть небольшой чайный стол, даже с расставленными вокруг стульями.

– Беги сюда! Встань под зонт! – велел Долбушин Рине. – Маги Белдо кое-чего не учли! Сюда дым ненависти не проберется!

– Почему?

– Здесь царство смерти. В нем ненависть невозможна. Волки и овцы, тираны и жертвы – все стали одной землей, на которой растет трава.

Они прятались под зонтом: Долбушин, Рина и съежившийся Гавр. Вокруг сгущался молочный туман, в котором исчезали все звуки и шорохи.

– Я думала о стрекозе ! – внезапно сказала Рина. – Каждый видит в ней свои невоплотившие мечты, свою ошибку. Кавалерия хочет вернуть сына. Она не говорила мне, но я знаю.

Долбушин вспомнил юношу с разметавшимися волосами, лежащего на бетонном полу ангара.

– А чего хотел ее сын? Зачем он пронес закладку через болото ?

– Он хотел, чтобы Гай никогда не расколол Каменный фонтан.

– И?..

– … тогда ведьмари никогда не соорганизовались бы, как единая сила.

– Соорганизовались бы, – подумав, сказал Долбушин.

– Он считал, что нет.

Долбушин пожал плечами.

– Он ошибался. Ничего бы не изменилось. Или стало бы только хуже. Существовали и другие варианты. Например, Гай мог изменить сущность всего Каменного фонтана.

– Как?

– Не знаю как. Я говорю к примеру.

– Тогда почему ты думаешь, что ты не ошибаешься? – спросила Рина.

Долбушин качнул зонтом. Гавр трусливо отдернул лапу от наползавшего тумана.

– Я не ошибусь! – упрямо повторил глава форта.

– Ошибешься, потому что это будет твой шаг. История уже написана.

Долбушин буркнул, что это сомнительно, однако Рину подхватила волна.

– Мы рассуждали об этом с Ярой и Сашкой. Допустим, мы сможем пробраться в прошлое и убить маленького Гитлера. Но тогда мировая война произойдет позже, когда атомная бомба уже изобретена, и люди уничтожат друг друга. Как и все остальное. Зло в мире и так сведено к минимуму… Сашка ужасно горячился, и я тоже. Нам ужасно хотелось пристукнуть Гитлера.