Алексей Малов - Исповедь кардера-2

— «Désolé, vous parlez anglais?» — «Вы говорите по-английски?» на ломаном французском, вспомнив, что надо именно с него всегда начинать говорить с гордыми французами, Иринка обратилась к представителю аэропорта.

— Little, — скромно произнес француз, — он был весь во внимании.

— We want to find a subway, — изображая электричку, сказала она.

Француз жестами показал, куда нужно следовать, и мы направились к скоростному RER. Идти пришлось всего лишь пару сотню метров, спуск к платформам станции оказался прямо в здании аэропорта. Далее довольно легко, с парой пересадок добрались до центра города, где был зарезервирован номер на двоих. По дороге произошел только один инцидент, который, в принципе, можно было бы даже назвать забавным: на очередной пересадке я, замешкавшись, забыл взять Иринкин большой чемодан на колесиках, чтобы поднять вверх по лестнице, и тут же нарисовался огромный араб, схвативший эту немалую сумищу и прытко помчался вверх по ступенькам. Все произошло настолько быстро, что мы даже не успели попрощаться с вещами, находившимися там, как латинос, достигнув верха лестницы и, улыбаясь во весь свой белозубый рот, жестом показал нам, что, мол, сумка поднята на необходимую высоту. Вообще Париж оказался похожим на родной Петербург. В первую очередь людьми и их отношением друг к другу. Все искренне стараются помочь, улыбаются и получают удовольствие от того, что доставляют его сами.

Стайка французской молодежи у метро, когда мы вышли на поверхность, нас несколько удивила: мы спросили у них, как пройти к нашей гостинице, показав ее на карте, они показали и поинтересовались, откуда мы.

— Фром Раша, — ответил я.

— Москоу? — как-то недовольно скривившись, переспросил парень.

— Ноу, Санкт-Петербург.

— Оу, you live in so beautiful town, — и его лицо озарилось радостной улыбкой.

Отношение к петербуржцам здесь явно получше, чем к москвичам, мы быстренько домчались до отеля и, прихватив с собой одну из купленных бутылок мартини, побежали смотреть… конечно же башню, зайдя по дороге в магазин, прикупили что-то из еды в пластиковых упаковках, выглядело снаружи заманчиво, суть написанного на французском уловить, конечно, не смогли, но решили, что это салаты. Выйдя на противоположном берегу Сены, по нашим расчетам мы сразу должны были увидеть красивую панораму, но… кроме пустоты ночного неба и изредка проезжающих машин не увидели ничего. Едва сдержали вздох разочарования, как где-то сверху, за углом, наше внимание привлек большой прожектор, бивший в небо и нарезающий по нему круги. Как завороженные, пошли к нему навстречу, и по мере выхода из-за угла дома нам открывалась удивительная волшебная и безумно красивая эйфелева башня, такую мы ее даже и не представляли. На фоне темного неба был полностью подсвечен весь силуэт великого творения, кроме того, каждая ее деталь мерцала и сияла, переливаясь серебристым цветом. Не отрываясь от потрясающего зрелища, открыли бутылку и салаты, которые при непосредственной близости оказались манной кашей, но даже это не повлияло на настроение, поскольку никогда бы не могли подумать, что груда железа может оказаться столь хрупкой, романтичной и необычайно красивой. Так смотрели и смотрели, пока ее огни не погасли на ночь.

Рано утром я проснулся от странных звуков. Удивительная музыка лилась отовсюду. Повернулся на бок и увидел посапывающую Иринку. По-хозяйски притянув ее к себе, нежно поцеловал. Она что-то промычала и, приоткрыв глаза, тут же зажмурилась от ярких лучей солнца.

— Ты слышишь?

— Конечно слышу, — ответила она, — это же орган, причем звук живой, — после этой фразы она резко открыла глаза и села на кровати. — Откуда здесь орган? Ты знаешь, в Петербурге, чтобы послушать этот инструмент, нужно заранее заказывать билеты в филармонию, — и, откинув одеяло, она, прытко побежав к окну, наполовину вылезла на улицу так, что из комнаты осталась видна только ее округлая попка в белых кружевных трусиках.

Залюбовавшись внезапно открывшимся моему взгляду видом, я чуть было не забыл, что мне также не мешало бы познакомиться с инструментом, удивительные звуки которого продолжали раздаваться и даже усилились. Подойдя к окну, я увидел церковь наискосок от нашей гостиницы, откуда шли звуки органа. Впоследствии мы каждое утро просыпались под этот инструмент, и до конца нашего путешествия я очень полюбил эту красивую музыку, которую, к сожалению, в России в реальной жизни ранее слышать не приходилось. А сейчас, брызгаясь и ежесекундно хохоча, приняли совместный душ и устремились на французский завтрак со свежими круассанами и восхитительным кофе.