Рэй Олдридж - Машина-Орфей

– Есть, сэр, – ответил Джерик, но без особого энтузиазма или беспокойства.

Руиз оглянулся. «Лоракка» уже удалялась во тьму, огни ее тускнели. Он больше не мог расслышать вопли Жертвенников, и ему пришло в голову, что завывание ветра звучит приятнее для ушей, как-то чище, легче.

Ход у спасательной шлюпки был быстрый, но она подскакивала на волнах, и немного холодной воды попадало на борт. Казалось, что на данный момент они настолько в безопасности, насколько вообще можно было надеяться в таких условиях. Он покрепче стянул на себе зюйдвестку и устроился рядом с Мольнехом.

Пока заря не окрасила гребни волн розовым, Гундерд даже не понимал, кто они такие.

К этому времени буря слегка стихла, и волны уже не были столь крутыми. Гундерд поднялся с сиденья и крепко ухватился за радиомачту, чтобы оглядеть горизонт. Когда глаза его скользнули по Руизу Аву, он в изумлении дернулся.

– Ты не Дринсл, – закричал он и вытащил нейронный кнут из кармана куртки.

– Нет, – признал Руиз. Он вытащил из кармана свое осколочное ружьецо и откинул назад капюшон. – Успокойся.

Рот Гундерда от изумления сам разинулся.

– Руиз Ав? Это ты? А где же твое одеяние Жертвенника? – еще одна мысль пришла в голову второму помощнику. – Вернее сказать, где же Дринсл и Модок?

Руиз пожал плечами и посмотрел на бушующие волны.

Гундерд плюхнулся на скамейку, видимо его изумление было так тяжело для него, что он не мог выдержать его на ногах. Руиз неподвижно держал прицел осколочного пистолета.

– Мне придется попросить тебя выбросить твой нейронный кнут за борт, Гундерд.

Гундерд ответил не сразу.

– Руиз Ав. Так, значит. Как странно. Может, ты пират, это твои сотоварищи по разбою?

Руиз резко показал ему пистолетом:

– Брось кнут, Гундерд. Ну-ка.

– Ладно, как скажешь, Руиз. – Гундерд бросил кнут прочь, словно он был таким раскаленным, что невозможно было удержать его в руке.

Руиза привлекло выражение лица матроса Джерика, который смотрел на него от своего места возле рулевого весла. Глаза Джерика пылали внезапной ненавистью. Может быть, один из погибших членов экипажа был его особым другом? Руиз решил разоружить экипаж погибшей «Лоракки».

– Мольнех, – сказал он, – обыщи их старательно и держись подальше от моей линии огня. Оставь при себе их ножи. Все остальное, что может быть опасно, выкидывай за борт.

Мольнех ловко пробрался на корму, и в один миг его ловкие пальцы фокусника дочиста обобрали остальных. Множество нейронных кнутов, медный кастет, древний железный кинжал полетели в море. От повара Эйндиукса Мольнех забрал маленькую серебряную дудочку, украшенную затейливой красивой резьбой. Он вопросительно поднял ее над головой.

– Дай посмотреть, – сказал Руиз.

Мольнех бросил ему дудочку, и Руиз внимательно осмотрел ее. Она показалась ему совершенно безобидной, в ней он не мог усмотреть никакой скрытой возможности послужить оружием. Резьба, как оказалось, изображала грудастых русалок с похотливо-кокетливыми минами. Руиз бросил дудочку обратно повару, который ответил благодарной улыбкой.

Мольнех вернулся обратно с горстью складных ножей.

Руиз стал думать, как лучше ему справиться с экипажем. Если они хотят выжить, они понадобятся друг другу. Кроме того, ему тоже придется иногда спать.

– Я не хочу причинять вам никакого вреда. Мне очень жаль ваших друзей, но в тот момент не было времени разводить дебаты.

Гундерд устало потер глаза, покрасневшие от соленых брызг.

– А тебе, в свою очередь, не было никакой нужды их убивать. Я бы и так дал твоим людям и тебе места в лодке.

– Я ценю твои слова, Гундерд – но я не знал, что это твоя лодка. Первым мог прийти капитан. Я не уверен, что мог бы рассчитывать на его щедрость.

– Понял, твоя точка зрения ясна, – сказал Гундерд. – Ну ладно, что ты собираешься с нами делать?

– Ничего ужасного или страшного. Когда мы достигнем суши, то пойдем каждый своей дорогой.

– А-а-а-а… когда доберемся до суши, – Гундерд сказал это с кислой улыбкой и больше не отзывался ни словом.

По мере того, как светало, Руиз посматривал на остальных. Он не знал мальчика и не мог вспомнить Джерика. Но, может быть, этот матрос не играл в карты. Четвертый силуэт в зюйдвестке принадлежал женщине со сгорбленными плечами и грубым брыластым лицом, которая пока что, казалось, погрузилась в какой-то глубокий безнадежный транс. Он не помнил, как ее зовут, но она присутствовала на многих играх в кантерип как болельщица. Последним из выживших, кто сел в эту лодку, был кок корабля, крохотный сморщенный человечек с кожей не столько загорелой, сколько оранжевого странного оттенка и длинной седой косичкой. Звали его Эйндиукс, он говорил на языке, которого никто из экипажа не знал и не понимал. Если Эйндиукс и знал хотя бы слово из пангалактического торгового диалекта, он считал для себя удобным не признаваться в этом ни за что.