Александр Зорич - Пилот на войне

Шубин крякнул.

— Мне тоже нравится первый вариант. Но по здравом рассуждении кое-что смущает, Григорий Алексеевич.

— Вот и меня. — Бердник двинул локтем какую-то папку, бумаги с шелестом разлетелись по палубе и он кинулся их собирать, так что голос зазвучал из-под стола: — Пять персональных подтвержденных побед в одном бою. Да и спасение жизни командира дорогого стоит. Черт возьми, где же отчет по боеприпасам… а, вот он… Так вот, я на Румянцева представление ко второй «Славе» настрочил. Вместо выговора. Слышишь, Румянцев?! Вместо выговора! А хорошо бы выговор! Потому что твоя выходка — это вообще за гранью!

— Спасибо, товарищ капитан первого ранга! Служу России! — пролаял я.

— Служит он… Видели мы, как ты служишь. О-ох, старость не радость… — Бердник с кряхтением и кипой бумаг выбрался из-под стола. — Короче так, Румянцев. Если руководитель полетов разрешит, поступим следующим образом. Представление о награждении ушло наверх, так? Так. Когда его официально подтвердят, тебе будет положен двухнедельный отпуск. Еще две недели ты недогулял за свою «Славу» третьей степени, так? Так. Итого: месяц. Учитывая капитуляцию сил Конкордии, спасение моей задницы и твои особые семейные обстоятельства, я готов тебя отпустить. Но не раньше официального — слышишь, официального — подтверждения ордена. И лишь в том случае, если эскадр-капитан утвердит. Потому что месячный отпуск — это круто. Помножить это круто на твое выступление, получается, что фактически ты такой поблажки не заработал, и мы идем тебе навстречу… В общем, клозет тя поглоти, втянул ягодицы и ешь глазами начальство!.. Что скажете, Владислав Аркадьевич? Ждем вашего диагноза.

Шубин пожевал губами, отложил меч, посмотрелся в козырек фуражки, как в зеркало.

— Нахал ты, Румянцев. С другой стороны, Григорий, вспомни нас в его возрасте. Помнишь, когда мы только на «Три Святителя» поступили? Не ты ли, Григорий, катался в самоволку к той девице, как ее… Алене? Шатенка такая… или Вера?..

Бердник несолидно захихикал.

— Это тогда на Новогеоргиевске, когда я БРДМ угнал? Ее звали Лера!

— Точно, Лера, вспомнил. Она еще губу осаждала, мол, сатрапы, верните жениха! Ведь прописали же губу! Эх! Григорий, ты о чем вообще думал, когда из расположения БРДМ угонял?! Это ж подсудное дело! Можно было и под трибунал загреметь!

— Так, Слава, блин, мы же тогда полтора месяца в походе! Всем экипажем о бабах сновидели! А ты Лерку вспомни, вот и поймешь, о чем я думал, ха-ха-ха! Я бы не то что разведмашине, я бы звездолету ноги приделал!

Шубин и Бердник синхронно прыснули и расхохотались, словно забыв про меня, все еще тянущего струну.

— Я… ой не могу, Григорий… это ужас что такое… э-э-э… — Шубин вытер слезы платочком и, откашлявшись, постановил: — В общем, так. По справедливости. Ты, товарищ каперанг, тогда БРДМ свистнул? Свистнул. Из-за бабы? Из-за бабы. Тебя Канатчиков отмазал от трибунала? Отмазал. Потому что ты, Григорий, хороший истребитель! Хороший истребитель — наглый и ненормальный! Совсем как Румянцев. Вот мы с ним так же поступим. По справедливости. Только я буду вместо Канатчикова, а он вместо тебя, старого шалопая! Тем более отпуск ему все равно полагается. Пусть гуляет. Заслужил.

Эскадр-капитан перевел острый взгляд на меня. Теперь уже без тени веселости.

— Но! Пока не придет орден, будешь тянуть лямку в гарнизоне через день на ремень. Без замечаний, ты понял?

— Так! Точно! Товарищ! Эскадр! Капитан! — пятикратно гаркнул я, чуть челюсть не вывихнул, и эхо в коридоре отозвалось.

— Тогда — кругом! Иди принимай новый «Дюрандаль», взамен угробленного. — Бердник изобразил в воздухе этакий скрипичный ключ, как дирижер перед оркестром. — И не забудь Владислава Аркадьевича поздравить с контр-адмиралом!

Покидая начальственные вершины через затворяющуюся дверь, я слышал голоса, которые говорили, что тьфу-тьфу, это еще бабка надвое сказала, и ничего не тьфу-тьфу, хоть натрое, а звезды надо обмыть — традиция.

Итак, вот она: Крепость Керсасп через три дня после сражения.

Оплавленные, кое-где по-прежнему дымящиеся огарки башен ПКО, куча инженерной техники трудится над инфраструктурой, временные казармы из жилых модулей и административное здание возле флуггерного космодрома.

В администрации, на скорую руку залатанной, обитает разнообразное командование москитных сил. А все вместе мы — гарнизон Крепости Керсасп. Часть грандиозного оккупационного корпуса, который разместился на Паркиде, пока не утрясут с Конкордией детали капитуляции.