Сурен Цормудян - Волчья стая

— Так-так. — Гость прищурился. — Ну, продолжай.

— У тебя, Пастух, сильные воины. Хорошее оружие. И ты явно не из тех, кто добывает себе пропитание так, как это делаем мы, жители мирных земледельческих общин. Мои люди — усердные труженики, которые, как ты уже заметил, с утра до ночи работают в полях. Выращивают хлеб. Заготавливают корм скоту. И живут торговлей с другими общинами. То оружие, что у нас есть, едва ли причинит вред твоим боевикам, но лишь подстегнет их к расправе над нами. Нам это ни к чему. Мы живем и выживаем. В твоем понимании мы овцы. Но ты же не думаешь, что ты один такой на всю округу? Я не знаю тебя. Не видел раньше. Ты появился недавно. И наверное, не знаешь, что мы уже платим дань другому, подобному тебе.

— Так. — Гость нахмурился еще больше. — Что ты хочешь этим сказать?

— То, что я хочу сказать, я скажу. Только дай мне договорить.

— Ну, я уже заждался. Что ты все ходишь вокруг да около? Выкладывай.

— Так вот. — Мустафа вздохнул. — Мы уже платим дань. И давно. Теперь появляешься ты. Я не собираюсь посылать тебя ко всем чертям. Я отвечаю не только за свою жизнь, но и за моих людей и их дома. Но ты должен понимать, что, прими я сейчас твои условия, у меня автоматически возникнут неприятности с теми, кто пришел намного раньше тебя и обложил нас данью. Ты скажешь, что это мои проблемы? Конечно. Мои. Но до тех пор, пока другой такой пастух не спросит меня: а какого черта я перестал ему платить? И вот тогда это станет твоей проблемой…

— Ты что же, угрожаешь мне? — прорычал Пастух.

— Дай договорить, оу! — взмахнул рукой Мустафа. — Ты избил плетями моих рабочих в поле просто для того, чтобы показать силу. Но сила ли это, избить безоружных работяг?

— Хочешь ощутить мою плеть на своей шкуре?

— Э, я еще не договорил! Мне не нужна твоя плеть. И моим рабочим. Ни твоя плеть, ни чья-то еще. Но я деловой человек. И я понимаю, что отделаться от такого рэкета нет у меня возможности. Так докажи, что ты можешь брать с нас часть урожая. Прояви настоящую силу. Пойди к тем, кто явился раньше тебя, и скажи им, что теперь здесь хозяин ты. И убеди их в этом. Не сможешь — мы платим им. Сумеешь — платим тебе. Справедливо?

Пастух рассвирепел.

— Ну ты наглец! Ты самый умный, да?

— Не надо быть сильно умным, чтобы понимать такие простые вещи, да? Тебе не нравятся мои слова? Ну, убей меня. Заставь моих людей работать на себя — и все равно ты столкнешься с теми, у кого отнял добычу. А какая будет тебе польза? Можешь сжечь нашу общину и разорить поля. Но конфликт неизбежен. Ты останешься ни с чем, и тебе вообще придется бежать из этих краев.

— Бежать?! Мне?! Да ты знаешь, с кем говоришь, баран?!

— В таком случае нет смысла кричать на меня. Незачем угрожать мне. Но есть смысл убить тех, кто облагает нас данью. И занять их место. Повторяю, я деловой человек. И готов принять твои условия. Но только ни мне, ни тебе не нужны в этом деле помехи, верно? А может быть, тебе и убивать их не придется. Не исключено, что вы договоритесь и поделите долю, которую я отдаю. Мне без разницы. Не влияет. Главное — реши этот вопрос с самого начала, чтобы потом не выросла куча проблем. Она и тебя раздавит. Мы переметнемся к тебе, и они нас убьют. А ты опять останешься ни с чем. Платить тебе и работать на твоих полях будет некому. Решение только одно: ты разбираешься с ними, а мы просто работаем.

Пастух снова откинулся на спинку стула и уткнул кулак в бороду. Похоже, Мустафа добился своего. Ну или был довольно близок к цели.

Мустафа Засоль не был главой этой общины «Латная». Он даже не числился ее членом. Просто этого человека тридцати с лишним лет здесь хорошо знали и ценили его умение заболтать, «забазарить» практически любого. «Грузануть» так, что у собеседника могли зародиться любые сомнения. Фамилии своей он не ведал. Помнил только, что, еще будучи ребенком, голодным оборванцем, был подобран группой людей на мотоциклах. И они воспитали его по своему образу и подобию. Подшучивали над ним и загадкой его происхождения: дескать, Мустафа спустился за солью с гор, а стал рейтаром. То есть таким, как они. Всадником на железном коне. Оттуда и его прозвище, превратившееся в фамилию — Засоль.

— Сдается мне, что ты меня разводишь, — проговорил Пастух. — Готовишь мне ловушку.

Мустафа вздохнул. Он развел руками:

— Значит, мы так ни к чему и не пришли?

— А что, если я тебя сейчас грохну прямо тут?

— И какой в этом смысл? — невозмутимо пожал плечами Засоль.

— Моральное удовлетворение, — оскалился золотом Пастух.