Сурен Цормудян - Волчья стая

Артем уже почти миновал очередное здание, когда из-за угла выскочили две сопящие тени. Одна из них буквально налетела на Полукрова.

— Черт! — воскликнула огромная тень. — Что за… Тёма? Ты ли это?!

— Ходок? — изумленно выдавил Полукров. Затем повернул голову ко второй тени, чьи очертания призрачно обрисовывались мрачными бликами ближайшего фонаря. — Булава?

— О, Артемка, здоров! — выдохнул Иван.

— Почему шум? Вы опять что-то натворили? — нахмурился Полукров.

Чутье подсказывало ему, что он угадал. Однако он все же испытывал некоторое облегчение от того, что встретил друзей.

— Слушай, Тёма, ты вот сам посуди, — заговорил Павел. — Представь, что тебе продали патроны, с которых ссыпали порох…

— Твою мать, Ходок, ты что, опять проституткам не заплатил?

— Да я почти все монетки спустил на ремонт байка! Можно сидеть по ноздри в дерьме, но рейт должен быть ухожен! Не наш ли это кодекс?

— А как, мать твою, наш кодекс о рейтах касается кидняка в вертепах?

— Да это они мне кидняк подсунули! У нее зубов нет! Ну, представь патроны, с которых…

Топот копыт и конское фырканье прервали их спор. Все трое устремили взоры на угол здания, откуда несколько мгновений назад появились Булава и Ходокири.

Всадники вырвались на перепутье двух улиц. Это были охранники-близнецы. У одного в руке факел. У другого — нагайка.

— Вот вы где, уроды! — крикнул тот, что вооружился факелом.

Артем вышел вперед, выставил правую ладонь и хмуро взглянул на конников.

— Для начала спешьтесь и предъявите претензии. Я Артем Полукров. «Волчья стая». Эти двое со мной.

— Ай, спасибо, хозяин. Уважил. — Массивный человек за столом оскалился и шикнул зубами, всасывая в ненасытную пасть остатки застрявшей между золотых фикс пищи.

Мустафа угрюмо и внимательно посмотрел на него. Золото во рту этого лысого бородача, сидевшего напротив, стоило, наверное, добрую пригоршню монет. Целое состояние. Может, выбить при случае?

— Стол у тебя сытный — неплохо живете! Правильно я говорю? — Гость продолжал нагло улыбаться, демонстрируя свое золото.

Уверенности ему придавали шестеро бородатых громил с автоматами, стоявшие за спиной. За все время они не проронили ни звука. Не присели за стол и не притронулись к еде. Просто смотрели на Мустафу так, словно он был уже покойник. Нет, не сочувствующим взглядом — палаческим.

— Никто и не говорил, что мы бедствуем. — Мустафа невозмутимо пожал плечами.

— Да знаю я, знаю.

Гость, назвавшийся Пастухом, откинулся на высокую спинку стула и сложил ладони на затылке. При этом он водрузил обе ноги, обутые в остроносые кожаные сапоги ручной выделки, прямо на обеденный стол. А вот это уже настоящий вызов. По законам тех мест, откуда были родом Мустафа и его златозубый сотрапезник со своими головорезами, за такое можно нарваться на нож.

— Разве тебе в детстве не объяснили, что так ты оскверняешь стол и оскорбляешь хозяина дома, давшего тебе пищу? — Мустафа вперился пристальным взором в нахальные глаза гостя.

Тот явно был доволен реакцией.

— А тебя не учили, что в волчьем мире правила устанавливает тот, у кого острее клыки? — в свою очередь спросил Пастух.

«Все-таки зубы я ему выбью при случае. Сколько можно ими кичиться?»

— Да что ты, хозяин? — засмеялся гость. — Ты не напрягайся. Ешь. Пей. Сытый разговор — деловой разговор.

— С этого стола все теперь достанется свиньям.

Ухмылка постепенно сползла с широкого лица Пастуха. Он убрал ноги. Склонился над трапезой и злобно уставился на человека, назвавшегося хозяином дома.

— Я думал, ты умнее. Я уж решил, что батраки твои, которые в поле вкалывают от зари до зари, доходчиво тебе объяснили, что мне надо и кто я есть. А ты сидишь и корчишь из себя благородного героя.

— Я не корчу из себя никого. Я тот, кто я есть. И до сего момента понимал, с кем имею дело. Ты пастух. Остальные — овцы. И я думал, что имеешь ты намерение обложить мою общину данью. Получать часть урожая и приспособить некоторые поля под свои нужды. Но я ведь не ждал, что ты придешь обсудить эти вопросы в мой дом, а вести себя будешь хуже дворового пса.

— Придержи язык, ишак. — Один из боевиков Пастуха подал наконец признаки жизни.

Гость резко поднял ладонь, тем самым давая понять стоявшим позади, чтобы не лезли в разговор.

— Постой-ка. Не хочешь ли ты сказать, что готов принять мои требования?

— Я рассчитывал, что ты для начала выслушаешь, в каком непростом положении я оказываюсь благодаря твоему появлению и твоим притязаниям. Поймешь, что перед тобой возникает некая проблема. И вовсе не я являюсь этой проблемой.