Александр Золотько - 1942 - Реквием по заградотряду

Так оно все и перемешалось у Севки. Везение, слово комиссара, снова везение, воля Евграфа Павловича, который решил все-таки Севку не устранять за ненадобностью, а пристроить к делу. К важному делу. Сам бывший генерал царской армии именовал эту должность как «убивец на государевой службе», а Севка… Севка никак не называл. Просто выполнял приказы – убить, задержать, допросить, ликвидировать. И даже особо не удивился, осознав, что получается это у него не то, чтобы совсем легко… нет, не легко… стало привычным и даже рутинным делом – лишить человека жизни.

Наверное, это тоже можно было бы отнести к хорошему. Он ведь все еще жив и все еще в здравом рассудке… Тут, правда, можно и усомниться. Ведь когда Орлов предложил Севке вернуться в его собственное время, в свой две тысячи одиннадцатый, на второй курс университета, к сволочи-работодателю, зажавшему зарплату за несколько месяцев, в мир, в котором Севку вот так вот запросто не убьют, – Севка ведь отказался?

Нет, он придумал для себя объяснение, что-то о желании узнать, что и как заставляет обычных людей жертвовать собой за Родину, которая, в общем, не слишком ласково с ними обращалась до войны, да и во время войны тоже…

Любопытство? Желание хлебнуть адреналина? Врожденная глупость или приобретенное безумие?

Попробуй разберись, что двигало Севкой, когда он решил остаться. В который раз уже Севка пытается разобраться в этом и в который раз понимает, что не знает ответа. И не может придумать внятного объяснения.

Его ведь ничего не держало на этой войне. Он ничего не знал о ней, только по фильмам и по книгам. По художественным книгам и фильмам.

Такая фигня.

Севка вздохнул, прикусил конец карандаша в задумчивости.

И нечего тут жалеть.

Нечего.

От него ничего не зависит. Он даже Евграфа Павловича спасти не смог. Орлов предупредил о той бомбардировке, Севка уши прожужжал Корелину и самому Деду, но никто его не послушал. Севка помнил, как матерился сквозь слезы, пытаясь растаскивать кирпичи из той груды, что совсем недавно была домом, в котором жил Евграф Павлович. И помнил, как стоял, сцепив зубы, на кладбище, стараясь не зареветь – не от жалости, а от обиды, что пытался спасти, но не смог.

Получается, что время не обманешь?

Что единственный способ спрятаться от своего жребия – это уйти с Орловым, как это сделал Никита Ивановский, ученик и помощник комиссара? Так получается?

И выходит, что у Севки одна надежда выжить – комиссар Евгений Афанасьевич Корелин. Нужно только старательно выполнять его приказы. Он защитит, если что.

– Товарищ лейтенант!

Севка оглянулся на голос – тощий конопатый красноармеец с повязкой дневального на рукаве стоял в дверном проеме.

– Что? – спросил Севка.

– Там товарищ лейтенант Шведов просили передать, что заняли место в углу, но если вы не поторопитесь, то кто-то влезет, а вам придется на улице ночевать, – бодро отрапортовал боец и, шмыгнув носом, добавил уже нормальным голосом: – Много народу на станции собралось, командиров – полный зал ожидания. Некоторые так на перроне укладываются. Вы бы шли, а то вон майор один, артиллерист, уже ругался, что место пустует…

– Ага, – кивнул Севка. – Я сейчас. Передай лейтенанту Шведову, что я прибуду через пять минут, пусть держится. Назад – ни шагу.

Боец вышел.

Севка посмотрел на исписанный листок, вздохнул. Легче не стало. Остались неприятные мысли, и, что самое отвратительное, сомнения остались. Сомнения, мать их так…

Севка открыл дверцу печки, осторожно прикоснулся к языку пламени уголком бумажного листка. Подождал, пока бумага догорит почти до конца, и только потом бросил остаток в печь.

За этот год он научился осторожности. Он решил дожить до победы, а это значило, что нужно остерегаться не только врагов, но и своих… А еще Севка осознал, что понять, кто свой, а кто враг, – самое трудное дело в жизни. Самое трудное.

Севка закрыл дверцу печки, встал с табурета, одернул привычным движением гимнастерку, расправил ее под ремнем. Вышел на перрон.

Небо было звездным, яркие огоньки светились, казалось, над самой головой – протяни руку и достанешь.

Завтра будет теплый солнечный день. Утром они с Костей Шведовым сядут на поезд и поедут в Сталинград. Оттуда – в Москву. Корелин приказал не задерживаться. Они и сами не собирались.

Как бы плохо Севка ни знал историю Великой Отечественной, о Сталинграде помнил твердо. И не собирался рисковать. Быть героем он не мечтал и не собирался.