Александр Больных - Штык-молодец. Суворов против Вашингтона

Так что сегодняшняя успешная торговля европейская демидовским железом и ружьями во многом была заслугой Ивана Ивановича, который, впрочем, от того себе ничего не желал. И сейчас разговор пошел совсем об ином, точнее – о делах Тайной канцелярии, ныне, в правление Шешковского переименованной в Тайную экспедицию.

Оказывается, Иван Иванович в курсе многих дел был, хотя Петр головой поручился бы, что его братец двоюродный никому о том не рассказывал. Главное же, что сказал Иван Иванович, – Тайная экспедиция стала совсем не тем, чем была ранее Тайная канцелярия. И все это проистекало от того, что поменялся начальник. Граф Ушаков некогда создал по указанию императора Петра особливую канцелярию для охранения спокойствия внутреннего империи, для противодействия врагам явным и главное тайным. Однако ж перепутал граф кое-что кое-где, поэтому наряду с истинными заговорами врагов России занимался он всякой ерундой, пьяной болтовней по кабакам прежде всего, для чего целую армию шпионов приходилось содержать, ибо в одном только Петербурге кабаков несчитано. Отсюда и шли дела вздорные и мелкие о том, как «кура петухом кричала». Помилуй бог, ну как кура может спокойствию империи угрожать, и чего стоит империя, ежели ее кура заклевать может?!

Когда Ушакова сменил граф Александр Иванович, дела Тайной канцелярии поменялись изрядно. Прежде всего внимание было обращено на подлинных врагов России, которые еще со времен великого императора мечтали ее загнать в прежнее ничтожное и дикое состояние, чтобы всех дел только и было обедни стоять да поклоны бить перед образами сутки напролет, потому как благочестие. И более всего в том усердствовали враги православия, лютеране всякие да кальвинисты, голштинцы да саксонцы разномастные. И вот, оставив куру кудахтать на заднем дворе, Тайная канцелярия занялась искоренением подлинных врагов и немало в том преуспела.

Петра даже передернуло, потому что понял он: граф Иван Иванович знает и о том, о чем сам Петр предпочел бы забыть. Получалось, что о голштинской охоте помнил не только Северьян, который молчать будет и на дыбе, как соучастник, но и третий Шувалов. Но более всего поразило Петра то, что заграничными делами Тайной канцелярии ведал именно Иван Иванович. Вот уж чего от него никак ожидать было неможно! Собственно, для того он и выехал в Голландию, где сейчас проживал, чтобы быть поближе к месту событий.

Однако ж все хорошее однажды кончается, закончились и золотые дни Тайной канцелярии. По смерти императрицы Елизаветы графу Александру Ивановичу стало не в пример труднее работать, не простила Екатерина ему писем короля Фридриха. И тогда допустил Александр Иванович большую ошибку, приблизив к себе Шешковского. Ошибался Шувалов, ох как ошибался. Он-то полагал, что Шешковский «писать способен и не пьянствует, и при делах быть пригоден». Он даже поселил Шешковского у себя дома в роли приживалы. На всякого мудреца довольно простоты! Не заметил граф Александр Иванович, какую змею взрастил у себя на груди.

Нет, Шешковский действительно не пил и в делах усердствовал превыше всякой похвалы. Но кто мог заподозрить эту мышь серую в честолюбии? Маленький мозглявый человечек, одетый в серый сюртучок, скромно застегнутый на все пуговицы с заложенными в карманы руками, как оказалось, хотел очень многого. Но это «многое» было сообразно его гнусной натуре. Да, при Ушакове и Шувалове не была Тайная канцелярия благородным салоном, но Шешковский превратил ее в пугало всеобщее, причем делами серьезными она уже не занималась, некогда было, даже давешняя кура теперь серьезным врагом казалась. Ведь не дело Тайной канцелярии нравы дворянские исправлять! И кнутобойствовать начали сверх всякой меры, только для удовлетворения постыдных страстей статс-секретаря. Выбившийся тяжким трудом из простых подьячих в могущественные советники государыни, Шешковский не без наслаждения измывался над оробевшими столбовыми дворянами, «нашалившими» светскими повесами, писаками-литераторами, от которых, как считали в политическом сыске, всегда «один вред и разврат». В то же время он самым бесстыдным образом пресмыкался перед императрицей и ее ближними, надеясь таким образом укрепить свое положение. И ведь получалось! Один только Потемкин его невзлюбил с самого начала и даже приласкал однажды в ухо, после чего Шешковский кинулся руки ему целовать с благодарностью за вразумление. Делами же заграничными нынешняя Тайная экспедиция также более не интересовалась за недосугом.