Андрей Жиров - Отступление

Первым Гуревич отметил для себя отсутствие электричества. На армейских складах еще работали дизельные генераторы, однако поселок и железная дорога казались вымершими. Только рассвирепевшая вьюга то замирая, утаиваясь, то вновь стервенея металась вдоль пустынных улиц. Да лишь изредка пробегал по стеклу сиротливый отблеск живого огня и тут же скрывался, тонул в кромешной темноте.

Увы, но Пыть-Ях не был ни районным центром, ни даже поселком городского типа. В плане прояснения оперативной обстановки ловит тут было абсолютно нечего. Тут скорее следовало бы наведаться на расположенную близь Сургута - на острове посреди Оби - радарную станцию 'Тура'. Тем более, что там же располагался один из узловых центров районной сети наблюдения и управления космическими полетами...

Волевым усилием Гуревич оборвал вредные измышления. Абстракция абстракцией, но сейчас нужно делать дело, а не гадать на ромашке. Кроме того, никто не отменял категорического приказа добыть транспорт - раненые-то ждать не могут. Тем более что база - вот она: дойти десяток шагов до опушки и ещё с полкилометра по открытому пространству. Тем более что, судя по размерам и характеру построек, интересного здесь может быть очень даже много. Рассудив для себя, что первым делом стоит в сложившихся обстоятельствах исполнять дотошно единственно верный приказ Геверциони наведаться в гости к коллегам, Рустам приостановился, дожидаясь своих.

Когда последние бойцы подтянулись, Гуревич наскоро разъяснил план действий. Как и ожидалось - рисковый, даже нахальный. В итоге решили, что сам майор вместе с отрядом из восьми человек в открытую направится к складам. Задача остальных - обеспечивать прикрытие.

Безусловно, подобные методы претили холодному рационализму Рустама, однако силовой вариант был неприемлем, а время поджимает. Мягко говоря стучится костлявой пятерней по шлему точно в темечко. Вот так, скрепя сердце, пришлось пойти на сделку с совестью.

В итог разведчики как ни в чем не бывало вышли из лесного массива и спокойно направились к воротам склада. Эдакой экстравагантной до неприличия туристической группой. Немногочисленная охрана от подобного нахальства онемела. На что и был расчёт. Единственное, о чем искренне мечтал Гуревич - так это чтобы у задерганных бойцов не сдали нервы. В общем, человеческий фактор как всегда - самое слабое место плана. Ибо немудрено. Света нет, связи нет - а если есть, то что они там наслушались? Вокруг национальное бедствие, если ещё не военное положение.

И тут десяток бравых парней в зимних маскхалатах выходит из леса, игриво бряцая оружием. А затем, как ни в чем не бывало, преспокойно направляется на КПП режимного объекта. Со стороны это выглядело как чистое издевательство. Или даже извращенная попытка самоубийства. Рустама аж передернуло, когда представил себе процессию со стороны. Передернуло потому, что будь он на месте старшего на объекте - у наглецов бы ещё метров десять-двадцать тому случился бы острый приступ непереносимости свинца. Сопровождаемый мучительным летальным исходом. Но, увы, надо идти. Ведь, если все сложится нормально, такая наглость при знакомстве может сыграть на пользу.

Кроме того, Гуревич не был бы собой, если не оставил бы охраны на всякий случай. Для страховки предварительным контрударом. Исходя из банального рационализма, жизни и здоровье своих людей (как и личные, впрочем) он ценил значительно выше неизвестных со склада. Хреновая, конечно, политика, с душком. Но как иначе сейчас? Конечно, снайперам дан приказ избегать огня на поражение - всё ж таки свои. Но тут уже очень тонкая грань будет. Впрочем, при всей личной жалости и душевным терзаниям по этому поводу, Гуревич с ледяным спокойствием моментально бы отдал такой приказ, буде возникла необходимость.

Размышляя так, Рустам вместе с подопечными продолжал расслабленно, с некоторой ленцой иди вперед. Караульные на башнях тихо млели от подобной наглости. Даже прожекторами неизвестных не провожали. 'Будь моя воля, я бы вас на плацу до полусмерти загонял!' - негодовал Гуревич, будучи по натуре педантом и перфекционистом: 'Прощать подобную безалаберность можно противнику. Но ведь здесь-то свои! А если бы их вместо нас боши [30] Жители Германо-африканской империи, они же в просторечии немцы (что не совсем верно с точки зрения этнической географии мира после катастрофы и переселения народов 1940-х гг) (жарг.). или самураи [31] Жители Японской империи (жарг.) ?' Внутренне сокрушаясь, что розги отменили века два назад, Рустам продолжал отмахивать шаги. Сохраняя при этом на лице вполне естественную гримасу беззаботности.