Андрей Жиров - Отступление

Взвилось, рассекая тьму боевое знамя. Истертое тысячами рук, древко грозно целило в бесконечность неба, словно предупреждая и, одновременно, предвкушая свой удар. Шедший во главе первой роты вместе с Ильиным и Лазаревым, Геверциони внезапно встрепенулся от неожиданного выкрика. Комбриг, уловив настроение момента, скомандовал:

- Десант! Не спать! Слушая мою команду! Ну-ка дружно - боевую походную! Запевай!

И над заснеженными просторами грянул хор тысяч солдатских голосов. Да, в не приходилось ждать идеального исполнения, но солдату простительно спеть мимо нот, в разнобой с товарищами. Не для того существуют эти песни. Главное - единение духа, ощущение единства - до самой глубины души.

Улыбаясь, Геверциони мерно шагал вперед, в темноту, вслушиваясь в незамысловатый, грозный мотив. Раньше он никогда не слышал этой песни, но сейчас казалось, что именно она звучала в сердце все эти тревожные часы:

Майор Гуревич десантником стал по призванию, а вот разведчиком - что называется оказался 'от бога'. Но, вопреки таланту, на удачу он никогда не полагался - ведь все ошибки, промахи, неудачи ощущал особенно ярко. Словно скрежет металла по стеклу в разгар Девятой симфонии. Потому, в отличие от подавляющего большинства самородков майор не желал бронзоветь, окукливаясь в теплом дурмане самообмана. Раскрыв и отточив до автоматизма различные полезные навыки, Гуревич продолжал совершенствоваться, упрямо и целеустремленно развиваясь. Именно это похвальное рвение позволило Рустаму уже к тридцати пяти годам стать во главе элитной разведроты знаменитой 'звездной' 137-й гвардейской бригады.

И вот теперь, перебираясь ползком по схваченной морозом, обледенелой земле, утопая в снегу, майор Гуревич не испытывал особого дискомфорта. Безусловно, он оставался человеком и ничто человеческое ему не было чуждо. Однако сила воли и постоянные тренировки позволяли притупить чувства и снизить до минимума негативные последствия. Умение вовремя абстрагироваться от происходящего - великая вещь.

Кроме того, не забыть никак, что игры кончились. И впереди не учебный полигон, даже не отчаянная диверсия в глубоком тылу противника. Ставки взлетели до небес: так или иначе - началась война. И от его, обычного, даже заурядного майора, в том числе зависит судьба всей бригады. А может и гораздо большего - кто знает?

Рустам уже давно вышел из пуберантного возраста, без лишних мучений оставив за спиной максимализм и ненужное геройство. Эти качества для профессионала недопустимы. Секундная слабость станет ценой его жизни, жизней подчиненных и, что самое главное, невыполненным заданием. А последнего - самого опасного - допускать нельзя. Попахивает, конечно, пафосным выпендрежем. Но бывает и так, что кроме как высоким слогом, изрядно натерпевшимся от измельчавшего человечества, не сказать.

Так или иначе, но, руководствуясь этой нехитрой логикой, Гурвич сознательно воспитывал в себе хладнокровие, рассудительность и некоторую душевную черствость. Снимая таки образом чрезмерную возвышенность образа. Геройство и лихачество - это для десантников. Они могут себе позволить и жалость, и безрассудство. Рустам же нет, не может. Если надо - пройдет мимо раненного, мимо нуждающихся в помощи. Жестоко? Да. Но необходимо.

Вот и сейчас, с непреклонностью многотонного катка полностью подавив эмоции, майор шел на острие. Самый опытный, словно матерый волк - нюхом чующий опасность, Гуревич всегда старался выйти к объекту одним из первых. Так проще обдумать план действий и упредить потенциальные неприятности. А уж неприятности и неожиданности - это всегда пожалуйста. Такого, чтобы всё без сучка, без задоринки прошло, пожалуй, и не упомнить. Пускай первая цель кампании всего лишь разведать обстановку - не бог весть что, - однако даже в мелочах не хочется допускать небрежности.