Андрей Жиров - Отступление

- Товарищ адмирал, все, что знал - доложил. Скрывать нечего.

А вот Геверциони молчал. На посеревшем от нервозности и недосыпания последних дней лице отразилась напряженная внутренняя борьба. Вполне оправданная, следует заметить.

С одной стороны, раскрывать информацию случайным людям не только запрещено, но и попросту глупо. Дело не только и не столько в обожествлении служебных инструкций, нет. И даже не в душевной черствости, отсутствии патриотизма, солидарности и сочувствия общему делу.

Это всё чувства, эмоции... Слишком большая вольность, которую Геверциони для себя запретил. Запретил, понимая величину ответственности. Это не промышленный шпионаж, где капиталисты азартно душат один другого за чертежи новой яйцеварки или рецепт диетического гусиного паштета из собачатины. То, что он знает, остается одним из немногих шансов на победу. Или, в крайнем случае - на поддержание 'статус кво'. Ответственность едва ли меньше, чем у обладателя знаний о панацее во время жуткой всемирной пандемии. Стоит лишь на краткий миг поддастся слабости, ослабить контроль доверит информацию, и она попадет в итоге к противнику? Стоит ли спасение экипажа призрачной судьбы может быть всего человечества?

С другой стороны, кто может знать, остается ли его тайна по-прежнему тайной или уже успела, увы, стать секретом полишинеля? Большой ли может быть вред, если раскрыть часть замысла? Эти - и десятки, десятки иных вопросов без жалости терзают, не дают покоя. И за непроницаемой броней, за ороговевшей маской лица идет настоящая война...

Кузнецов и Ильин предпочли наблюдать молча. В первую очередь потому, что прекрасно знают, цену просьбы. А кроме того: давить на такого, как Геверциони - практически бесполезно. Заговорит любой, но правду ли? И как скоро? Да и стоит ли того - большой вопрос.

Впрочем, Кузнецов тоже отягощен бременем. Ценным бременем в три с половиной тысячи человеческих жизней. Да, это далеко не всё человечество. Что говорить - капля в море! Только человечество человечеством, а конкретные люди - вот они! И выбрать первых ради вторых ой как нелегко...

Потому для себя адмирал не исключил и возможность силового решения. Раз Геверциони что-то знает - а знает точно, - информацию необходимо получить во что бы то ни стало. И если ценой спасения экипажа, спасения подчиненных станет подлость, капитан на эту подлость пойдет...

Молчание затянулось, очевидно нагнетя общую напряженность. А вокруг кипит жизнь: громыхают о металл в недрах корабля измотанные техники; охрипшие от бесконечных споров офицеры работают над планом спасения. Даже личный состав, несмотря вынужденное безделье, проникся идеями альтруизма. И лишь для троих старших офицеров всецело ответственных за будущее корабля - и не только! - время замедлилось.

От одного решения, от пары слов зависят тысячи человеческих жизней. Явственно ощущая груз на плечах, никто не желал совершить ошибку. Ценой которой может стать нечто важное, необходимое, единственное. Может быть, даже победа в войне и судьба если не человечества, то, по крайней мере, Родины... И трое офицеров молчат, продолжая глядеть друг другу в глаза, безжалостно выжигая сердца в отчаянном напряжении.

Наконец Геверциони решился:

- Товарищ адмирал, в сложившихся чрезвычайной обстановке... - голос подвел, вдруг сделавшись сиплым, жестким. Георгий отрывисто закашлялся, прикрываясь кулаком. Наверное и эти в эти краткие доли секунды он не перестал размышлять: правильно ли поступает. Но видимо решил твердо. Откашлявшись, продолжил:

- ... В сложившейся остановке считаю возможным открыть лично вам особо секретные данные. При условии гарантии сохранения их конфиденциальности как минимум до момента крайней необходимости. Готов поверить слову офицера.

Кузнецов внутренне возликовал. Хотя и не мог отрицать возможность, что контрразведчик лишь на словах раскроет карты - а на деле выдаст наскоро состряпанную 'липу'. Но даже в таком случае можно на основе сказанного попытаться нащупать зерна истины. Кроме того, подозревать Геверциони в неискренности совершенно не хочется. Во всяком случае - пока...

Выдержав пару секунд в напускном раздумье, адмирал медленно кивнул и четко произнес:

- Товарищ генерал-майор, я даю слово, что исполню требуемое.

- В таком случае прошу пройти со мной в отдельный кабинет... Простите, товарищ полковник, - Геверциони слегка пожал плечами, виновато дернув уголком губ, обращаясь к Ильину.