Андрей Жиров - Отступление

И вот, словно в насмешку над недавними мыслями, Кузнецов вновь очутился на совещании - только теперь уже в главной роли. Старшие офицеры расселись вдоль стола, старательно возводя индивидуальные баррикады из папок и бумаг. Что, впрочем, выходило плохо. Среди громадного сонма разнокалиберных проблем, приключившихся за последний час с 'Неподдающимся', едва ли опасной, но одной из самых неприятных стала невесомость. Вместе с центральной электронной и вычислительной сетью отключилась и система контроля вращения центрального ствола. Да и черт бы с системой контроля - но плюс ко всему после гибели автоматики был по аварийной схеме заглушен и изолирован реактор. А без его энергии, на резервных дизелях, ни о какой искусственной гравитации нельзя и мечтать. Хорошо ещё, что поддерживать основные жизненно важные узлы пока удается.

Так что пришлось в срочном порядке и десантникам, и космофлотцам привыкать к резкой смене обстановки. Что, естественно, только добавило градуса в общую неразбериху. Хотя, грех жаловаться по-правде. Неразбериха неразберихой, но на корабле нет ни паники, ни даже каких-либо проявлений недовольства. Настроение, кончено, не праздничное, но выдержка просто выше любых похвал.

Адмирал, оставив измышления на абстрактные темы, вновь сосредоточился на совещании. Громыхая магнитными подошвами и передвигаясь с заметно медвежьей грацией, офицеры рассаживались по местам. Бумаги, карандаши и прочая мелочевка от любого неосторожного движения готовы были отправиться в свободное плавание, заставляя владельцев периодически отлавливать своевольное имущество. Да уж... На лицах присутствующих отчетливо заметен отпечаток глубоких терзаний. Тяжелая, гнетущая атмосфера напряженности, несмотря на напускную браваду, довлеет над судном. И конечно ни из-за бытовых неурядиц - советские люди не таковы, чтобы позволить подобной мелочи выбить себя из колеи. Всё это просто сопутствующий фактор.

Кузнецов прекрасно чувствовал: люди, не знавшие жестокой правды сражений, избалованные роскошью мирных лет, подавлены. Надежды, мировоззрение, прошлая жизнь - безжалостно отрезала, отбросив прочь, война. Все в прошлом: смято и отброшено, словно беззащитный бумажный самолет порывом грозового ветра. Как и век назад, теперь навсегда будет мир 'до' и 'после'.

Каким сильным, преданным и отважным не будь человек - не под силу ему избежать потрясения. Скорее наоборот: кто в ответе за многое, честный и справедливый - лишь крепче ощутит роковой удар, разделяя общую боль. И взвалит без жалости на хребет общую ношу.

Да, Кузнецов понимал это. И потому в первых же словах к бойцам без колебаний заявил о готовности судна продолжать бой. А вот о сложившейся на фронте обстановке умолчал. Крайне сомнительный, конечно, поступок. Но с точки зрения долга и здравого смысла верно: эсминец действительно способен выполнять ограниченный набор функций, в основном сводившихся к неподвижной обороне позиции и стратегической атаке атомным оружием. Для себя адмирал решил, что в крайнем случае постарается добиться сближения к вражеской крепости или линкору любыми средствами. Чтобы хоть напоследок нанести могучий, неотразимый удар отомстив за вероломное нападение. Одна радость - впавший в анабиоз эсминец будто плащом-невидимкой укрылся от противника. Во всяком случае большей маскировки достичь вряд ли возможно: реактор изолирован и заглушен, электроника вырубилась безвозвратно - так что в любом спектре 'Неподдающийся' выглядит как большое черное пятно на черном же фоне. Да и, покидая состав учений, Кузнецов увел корабль достаточно далеко. И координаты нахождения передать не успел. Теперь противник, даже сумей он взломать базу советского ВКФ (а после удара неизвестным оружием по системам жизнеобеспечения в столь огромном, невероятном диапазоне приходится полагать худшее), ничего не обнаружит. И это очень большой плюс в довесок к почти отчаянной ситуации.

Что до начала войны, то тут информация остается крайне скудной. По-сути, в распоряжении имеются лишь данные, предоставленные полковником Фурмановым через Геверциони. Безоговорочно доверять им без предварительной проверки не следует, а нового ничего пока нет.

Только вот по-правде Кузнецов понимал, что лишь отсрочивает неизбежное. Глупо рассчитывать, что лишенный возможности маневра, корабль способен вести хоть сколь-нибудь серьезный продолжительный бой. Да и видеть в словах Юрия дезинформацию или неверную трактовку ситуации просто глупо. Дурные вести чаще всего грозят обернуться правдой. Да что говорить! Чего-то подобного подспудно опасался и сам Кузнецов, и весь генералитет задолго до маневров...