Юрий Брайдер - Особый отдел

— Ты полагаешь, что этим феноменом и заниматься не стоит? — уточнил Цимбаларь.

— Почему же! Проверить надо. Случай сам по себе прелюбопытнейший. Человек в одних трусах, без головы, но с пальчиками всенародно избранного президента. Однако без санкции Горемыкина вам не обойтись, поверьте моему опыту. Дело, похоже, масштабное.

— А если Горемыкин запретит расследование? — поинтересовался Цимбаларь.

— Запретит, ну и ладно, — пожал плечами Кондаков. — Не вижу никакой разницы в том, от какого президента будет страдать наш народ — от законного или от подставного… У народа участь такая — страдать. Как у бабы рожать. Всё зависит не от конкретного человека, а от предопределённости, которая выше людей, идей и государей. Император Александр Павлович, к примеру, был либералом, умницей и вообще душкой, а правил страной рабов и ничего с этим, при всём своём желании, поделать не мог. Мы пешки в руках провидения, а сильные мира сего — и подавно.

— Да вы, Пётр Фомич, похоже, в мистику ударились, — невесело улыбнулась Людочка.

— Лучше в мистику, чем в маразм, — парировал Кондаков. — Но и здравый смысл я не растерял, можете быть уверены. Ну, допустим, раскроете вы подмену. А что дальше? Кремль пойдёте штурмовать? Или ополчение против самозванца соберёте, как при Минине и Пожарском?

— Не знаю, — задумалась Людочка… — В ФСБ надо будет сообщить или в Думу…

— Детка, такие дела без участия ФСБ не делаются. — Кондаков любовно подышал на перстень, по его собственной версии, принадлежавший некогда вождю румынского народа Николае Чаушеску. — Никто бы Никиту Хрущёва не скинул, если бы тогдашний председатель комитета Семичастный не переметнулся на сторону его врагов. Это большая политика! Думаете, кто Кеннеди застрелил? Эдгар Гувер, не иначе… Завтра я лично схожу к Горемыкину и доложу всё как есть.

— А как же лук и морковка? — участливо поинтересовался Цимбаларь.

— Гори они ясным огнём… Какая морковка, если родина в опасности! Ты, Лопаткина, эти дактилокарты оставь мне.

— Эти не могу. — Людочка покачала головой. — Я их завтра должна на место вернуть. Но я заранее сделала копии на ксероксе.

— Умница. — Кондаков кончил полировать перстень и теперь любовался его блеском. — За сообразительность и высокое чувство долга выражаю тебе, гражданка Лопаткина, благодарность. Пока что устную.

— Не гражданка Лопаткина, а лейтенант Лопаткина, — поправила Людочка.

— Да ну! — воскликнул Кондаков. — Вот так новость! Я уже год, как не пью, но такое событие нельзя не отметить. Сейчас сгоняем Сашку за шампанским. Я ведь, считай, был твоим первым наставником на оперативном поприще.

— Этого я, Пётр Фомич, что-то не припоминаю, а вот как вы мне однажды колготки своим перстнем порвали, прекрасно помню, — лукаво прищурилась Людочка.

— Неужели! И как это ты умудрилась своими колготками за мой перстень зацепиться? — удивился Кондаков и захохотал вместе со всеми. — А впрочем, у тебя ноги длинные, почти как у страуса. Не ровён час и за погон кому-нибудь зацепишься…

Веселье было прервано появлением дежурного по отделу майора Свешникова. Тоном, не допускающим возражений, он заявил:

— Кондаков, на выезд! В Типографском переулке какая-то нечисть чердак в жилом доме разносит. На людей, говорят, не похожи. Морды жёлтые, волосы зелёные. По предварительным сведениям, вооружены, но чем именно, пока неизвестно… И ты, Цимбаларь, здесь? — он осклабился. — Отлично. Поедешь в институт точного приборостроения. Оттуда звонили, что памятник академика Шлямбера другим боком к проходной повернулся.

— Я сегодня выходной! — огрызнулся молодой опер.

— Ничего не знаю! Все люди в разгоне. Если откажешься, рапорт на тебя напишу!

— Тьфу! — Цимбаларь в сердцах сплюнул, что, по-видимому, было знаком согласия.

— Вызывай службу спасения, «Скорую помощь» и территориалов. — Кондаков решительным жестом подтянул брюки и полез в сейф за пистолетом.

— Спецназ главного разведуправления не требуется? — глумливо осведомился дежурный. — Много чести для Типографского переулка будет. Сам как-нибудь справишься… А посторонних прошу покинуть служебное помещение! — это относилось уже к Людочке.

— Ты, Свищ, как был балбесом, так им и остался, — хладнокровно ответила девушка. — Когда я стану начальником вашего отдела, тебя уволю в первую очередь.

— Испугала! — дежурный вновь осклабился. — Начальником она станет, как же! Но если такая беда вдруг и случится, я уже буду правнуков нянчить да петь по средам в хоре ветеранов клуба имени товарища Дзержинского.