Андрей Орлов: Сибирь 2028. Армагеддон

Я даже ухом не повел, хотя внутри все сжалось и похолодело.

– Хорошо живешь, Карнаш, – ухмыльнулся полковник, вновь переводя на меня недобрый взор. – Ведь не заставишь тебя жить плохо, верно?

– Так жизнь, как радуга, Георгий Константинович, – выхаркнул я. – Полоса черная, полоса белая. Бывают и на нашей голодной улице праздники живота…

– Мутишь, Карнаш, – неуверенно качнул головой Гнатюк. Я прекрасно понимал этого разжиревшего нетопыря. Душа и сердце подсказывали старому солдату, что Ада и это ничтожество радостно отращивают ему рога, а доказательств не было! Никаких! Он поедал меня глазами, хмурился, прислушивался к голосу интуиции. Единственное, что его удовлетворяло, – это полная власть над моей жизнью. Можно забрать, а если мы сегодня добрые – то можно и обождать.

– Карнаш, тебе разрешили здесь жить, предоставили в распоряжение целый самолет, поскольку… – полковник ехидно ощерился, – он никому из нас на хрен не нужен. Можешь летать, куда вздумается (прислужники гаденько захихикали). Население нашей республики живет в вечном голоде и холоде, в стесненных обстоятельствах, зачастую под землей, в то время как ты на своих нескромных площадях… – Полковник хмыкнул в кулак, с интересом обозрев мои площади. Что-то неприятное заворочалось в груди – не собирается ли он меня их лишить? – Нескромно, Карнаш, нескромно. Да, не спорю, у тебя имеются определенные заслуги…

– Например, та бомба, Георгий Константинович, которую я вырезал из-под вашей зад… простите, машины, – напомнил я. – А потом взорвал в уединенном месте. Прошу простить за дерзость, но кабы не мои действия, вы сейчас бы грелись на солнышке в райских кущах, и апостол Петр таскал бы вам пиво и докучал нудными беседами…

Клевреты недовольно зароптали, а полковник Гнатюк насупился и выпустил облако сигарного дыма. Я преувеличил – кабы не мои действия, то полковник Гнатюк сидел бы сейчас не в райских кущах, а исполнял бы зажигательную хабанеру на адской сковороде. И при чем тут он? От взрыва той памятной бомбы, подложенной «повстанцами» четыре года назад, пострадал бы не только полковник, но и несколько десятков мирных жителей. Он об этом даже не думал. Больше всего на свете полковника Гнатюка удручало то, что он мне чем-то обязан.

– Знаешь, Карнаш, не могу избавиться от ощущения, что ты злоупотребляешь своим привилегированным положением, – в общем-то справедливо заметил полковник. – Возможно, ты и не спишь с моей женой, но на твоем месте я не стал бы расслабляться (на этом месте я расслабился и поздравил себя с победой). До меня тут дошел слушок, что ты подрабатываешь проводником – приводишь в Зону Безопасности людей из города – в обход, разумеется, карантинной службы и прочих бюрократий. То есть заносишь в наши земли потенциальную заразу. Твои клиенты расползаются по развалинам, по подземным катакомбам и не очень афишируют свое присутствие. А это преступление, Карнаш. Держу пари, что в числе твоих протеже были и мутанты, наличие которых в Зоне Безопасности категорически запрещено и карается вплоть до высшей меры. Не нагулялся еще по граблям? Забыл, как тебя ловили три года назад?

– Я вас умоляю, полковник! – вскричал я. – Кому вы верите? Пустой базар, меня ловили за руку? Ну, было пару раз, оступился, проявил несознательность. Но с тех пор ни разу, клянусь вам, Георгий Константинович! В этом городе множество моих недоброжелателей, они и подбрасывают вам недостоверные сведения!

Судя по всему, полку «недоброжелателей» прибыло. Влас и рыжий гвардеец, которых я славно потрепал, смотрели на меня исподлобья. В незатейливых мозговых клетках уже вынашивались планы чудовищной мести. Итоги нашествия были плачевны – предстояла генеральная уборка с перестановкой мебели и недельное лечение на дому. Ныли отбитые члены, чесался синяк под глазом. Но предъявить мне было нечего. Сказать, что они были разочарованы – это ничего не сказать. Но полковник явно приободрился, не обнаружив в самолете своей жены. Он нерешительно почесал бритую макушку (рожки вроде не пробивались), скептически почмокал губами и двинулся к выходу. За ним потянулись клевреты. Но рыжий все-таки отомстил мне! Он демонстративно харкнул на пол, потом расстегнул штаны и, объявив во всеуслышание: «Выпил пиво – отлей красиво!» – стал мочиться на пол! Меня чуть не вырвало, я дернулся, чтобы точным пинком вбить ему половые атрибуты в желудок, но опомнился – ведь им того и надо! Стиснул волю, стерпел. Когда они ушли, злорадно посмеиваясь, я бросился к двери в задней части фюзеляжа, выполняющей функцию входа-выхода, удрученно констатировал, что замок вояки вышибли и за пять минут его не отремонтировать. Я подпер дверь тяжелым ломом. Теперь уж точно не вернутся! А будут наглеть, взорву к той-то матери! На улице стемнело. Я погасил свечу и припал к иллюминатору. За бортом разгулялся ветер – он трепал двери броневика, каждая из которых весила полтонны! Нежданные гости, придерживая головные уборы, грузились в «унитаз». Сквернословил полковник. Слава Богу, сколько прибыло, столько и убыло! Никого не оставили в засаде. Они не мешкали, уезжали второпях, огибая валуны и перепрыгивая канавы. Неуютно на краю «республики». В Оби намного безопаснее. Пусть развалины, но обжитые, благоустроенные, обнесенные кордонами. Коммунизм в отдельно взятом населенном пункте. От каждого по способностям, каждому – минимум, чтобы ноги не протянул. Только гвардия и бойцы так называемой «самообороны» живут нормально. У них приличные отапливаемые помещения, хорошие пайки, развлечения. Им крутят кино по выходным, к их услугам бордели, кабаки, танцполы. Город вздрагивает, когда полковник устраивает «корпоративы» – с водкой, развратом, драками «стенка на стенку», расстрелом мутантов, которых держат в кутузке исключительно для этих празднеств…