Андрей Орлов - Сибирь 2028. Армагеддон

– Не продолжай, – отмахнулась Ада. – Я вспомнила.

Я встал и направился к хозяйственной секции, где в крупной емкости хранилась вода, добываемая в разломе неподалеку, а в емкости поменьше – она же, но обеззараженная и готовая к употреблению. Но не успел я пройти и несколько шагов, как вдруг тряхнуло, заскрипело, заходило ходуном мое ненадежное жилище, накренился пол! Жар ударил в голову, батюшки! – вот так всегда и бывает, хотя знаешь, что ничего ужасного не произойдет. Я расставил ноги, присел, чтобы сохранить устойчивость. Последовал еще один толчок, за ним пара затухающих – и все успокоилось. Жилище устояло, хляби земные не разверзлись. Не окончательно еще скончалась наша планета. Глубоко в недрах продолжались процессы. Но крупных толчков – выше двух или трех баллов по шкале Рихтера – не было много лет. Памятный удар двенадцатилетней давности оказался самым мощным. Все последующие – ерунда. Но приобретенные рефлексы работали…

Ада напряглась и побледнела. Машинально взялась за сердце.

– Успокойся, детка, все в порядке, – расклеив губы, сказал я самым небрежным тоном, который смог позволить в эту минуту. – Седьмой ангел давно вострубил, хуже не будет.

– Иди ко мне, не уходи. – Она простерла руки и жалобно посмотрела мне в глаза: – Я так трясусь от этих ударов… Ты уверен, что нам не следует покинуть самолет?

– Абсолютно, – уверил я, возвращаясь в постель и обнимая Аду. Она прильнула ко мне, стиснула до боли. Мы молчали. Фраза про самолет вырвалась не случайно. И Ада не заговаривалась. Мы действительно находились в салоне магистрального лайнера, на котором много лет назад демонтировали пассажирские сиденья. К сожалению, он никуда не летел. Жиденькое пламя свечей вырывало из полумрака скругленный к потолку салон, запотевшие иллюминаторы, покореженный пластик обивки. Отличный спортзал. На полу – войлочные коврики, неплохо хранящие тепло. Посреди пространства – между салонами бизнес– и эконом-класса – стояла печка-буржуйка с трубой, прорезающей потолок. Горкой валялись дрова. Далее просматривались грубые стеллажи, подобие шкафа, хозяйственный закуток. За ними – туалет с отводом продуктов жизнедеятельности глубоко под землю. Я по праву гордился своим жильем, хотя частенько испытывал в нем дискомфорт, поскольку стояло оно на отшибе. Шестнадцать лет назад на въезде в аэропорт Толмачево, в нескольких сотнях метров от терминала внутренних линий, поставили памятник. Списанный пассажирский лайнер Ту-154. Самолет-легенда отечественной авиации, почти полвека покорявший небеса. Было много шума, помпы, торжественных заявлений. Памятник обозвали красиво и романтично – «Аврора». Считалось, что его открытие – лишь начало большого музея авиации крупнейшего сибирского аэропорта. Рядом с Ту-154 собирались поставить Ил-86, разместить в нем экспозицию – восстановить интерьер пассажирского салона, сохранить авионику кабины, водить туда экскурсии, давать детям «порулить». Прекрасные планы остались на бумаге, но гордый лайнер у дороги смотрелся здорово. А главное, пугающе – для тех, кто ехал в аэропорт. Он и сейчас был неплох. Сохранился логотип компании в передней части фюзеляжа – белые буквы в красном круге: «S7». В ходе катаклизма самолет почти не пострадал. Надломились все три стойки шасси, брюхо лайнера плюхнулось на землю, деформировался хвост, треснула обшивка. Серьезных дыр и деформаций не было, а прочие я заделал, превратив лежащее на брюхе недоразумение в комфортное, а главное, просторное жилище. Буржуйка сохраняла тепло. В зимние месяцы для обогрева салона я использовал дизельный генератор, летом экономил, топил дровами, поскольку поиск горючего в наше время – довольно муторное и рискованное предприятие. Осень уже начиналась, вновь возникала необходимость в извлечении из тайника припрятанного агрегата…

Мы сидели посреди вороха постельного белья, смотрели в запотевший иллюминатор. Осень явно была не Болдинская. Через месяц снова зима – страшно подумать… Пейзаж не отличался пасторальностью. Восток Барабинской низменности, окраина «независимой республики» полковника Гнатюка. Так называемая Зона Безопасности, где еще можно жить и имеется хоть какое-то представление об этой самой безопасности. Вспученная, вздыбленная земля, сухие деревья. Разрушенная дорога, ведущая из аэропорта, минуя город Обь, в Новосибирск. Какой-то странный замысел Творца. С чего он решил, что это хорошо? За спиной руины Толмачево: горка, что поменьше – терминал внутренних авиалиний, горка массивнее – международный терминал. Гостиница у дороги повалилась на проезжую часть, перегородив проезд к зданиям аэровокзала. С обратной стороны, в пасмурной дымке – останки города Обь – спутника Новосибирска, в котором до катастрофы проживали 25 тысяч жителей. Впрочем, от Оби осталось больше, чем от аэропорта, там даже не все дома упали, особенно в частном секторе – хотя осыпалось с них практически все. В сумеречной хмари просматривались остовы многоэтажек, покореженный скелет строительного крана, завалившийся на высотку. На западе – минные поля, на востоке – охраняемые солдатами полковника «коридоры». А еще дальше на востоке, в семнадцати километрах от субъекта агломерации – когда-то полуторамиллионный город, суровая безразмерная глыба, самопровозглашенная «столица Сибири», а нынче – напоенная ужасами загадочная земля…