Андрей Быстров: Владелец кинотеатра

По склону холма, поросшему чахлой красноватой травой, были разбросаны полукруглые могильные стелы. Некоторые из них сплошь увивали побеги какого-то растения, похожего издали на плющ. Но когда Борис и Оля подошли к первой стеле, они увидели треугольные листья, просеченные ромбовидными отверстиями. Тяжелый миндальный запах поднимался от этих листьев.

Оля раздвинула побеги руками, чтобы прочесть надпись.

— Смотри! — воскликнула она.

Борис наклонился. Краткая надпись гласила:

ШЕСТОВ СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ

РОДИЛСЯ 23 НОЯБРЯ 1897 ГОДА

БЫЛ ВЗЯТ 19 ДЕКАБРЯ 1901 ГОДА

Они перешли к следующей стеле. Другое имя, еще одна могила ребенка, и снова это немыслимое «был взят». И дальше… И снова.

— Здесь только дети, — сказала Оля. — Никто не умер. Все были взяты…

Ее слова точно послужили сигналом или паролем. Вновь разгорался голубой свет, он пылал, ослепляя, а когда они снова смогли видеть, они были в подвале. Может быть, и не в доме Верстовского — тот подвал Борис помнил как будто не таким. Клочья светящегося голубого тумана, ползущие у самого пола, рассеивали тьму, но подробностей рассмотреть не позволяли.

Над головами Бориса и Оли нависали каменные своды, а впереди в нише виднелась сколоченная из толстых досок массивная дверь. Открывать ее не пришлось — она рассыпалась в пыль от единственного прикосновения. Борис и Оля шагнули на крутую винтовую лестницу, уходящую в каменный колодец, вниз, вниз… Ступени были скользкими, выщербленными, крошились под ногами. Пахло крысиным пометом, гарью, болотными испарениями и еще какой-то неведомой едкой дрянью. Стены были покрыты омерзительными осклизлыми лишайниками, тускло отсвечивающими в голубом тумане.

У подножия лестницы начинался расширяющийся коридор. Оля и Борис шли посередине, и стены отступали от них все дальше. Коридор оказался коротким, он оканчивался глухой стеной. Нигде никаких дверей.

Озадаченный Борис остановился. Тупик, нет дороги? Он положил ладонь на камень стены, преграждавшей путь… Точнее, попытался положить, потому что рука утонула в стене, без всякого сопротивления. Это была иллюзорная стена. Или всего лишь неощутимая? А если это какое-то поле, через которое можно пройти и даже остаться внешне прежними, но…

Они прошли; и ничего не почувствовали. Если что-то изменилось в них, они узнают об этом позже… Коридор продолжался, только теперь стены не расходились, а сходились, и потолок становился ниже с каждым шагом. В бледном туманном мареве Борис и Оля увидели, как из стен вырастают какие-то суставчатые крюки. Когда Борис разглядел их лучше, он содрогнулся.

На самом деле это были нечеловеческие руки с множеством судорожно сжимающихся и снова распускающихся в жуткие соцветия пальцев, с ошметьями гниющей плоти на темно-серых костях. И нужно было продираться сквозь шевелящийся лес этих рук, ведь другой дороги не было, стены коридора тут состояли из настоящего камня!

Они шли, стиснув зубы, а руки хватали их за одежду, норовили вцепиться в запястья, ударить по лицу, вырвать у Бориса пакет с книгой. Пусть захваты были слабыми, но прикосновения — отвратительными…

Коридор вывел их в большой зал. Туман исчез. Стены, потолок и пол зала будто бы источали голубоватое свечение, но присмотревшись, Борис увидел, что это не так. Свет рождался где-то в центре и поглощался, всасывался зыбкой субстанцией, составлявшей потолок и стены, похожие на колышащиеся зеркала. Длинные, кривые, вытянутые отражения-тени, злобно передразнивающие облик Бориса и Оли, наступали со всех сторон, сверху и снизу против струящегося голубоватого света, против его убегающих в зеркальную неясность волн. От извивающихся теней исходило змеиное шипение. Оно перехватывалось тенями впереди, в ту же сторону клонились и ползли изменчивые отражения. Борис и Оля шли туда же. Они остановились перед высокой закрытой дверью, где шипящие привидения отступали. Борис распахнул дверь.

Чернильная тьма хлынула в зал и откатилась под волнами голубого свечения. Перед Борисом высилась черная глыба, средоточие тьмы и холода. Казалось, именно в ней собран весь мрак Вселенной, и отсюда, из этого неиссякаемого источника, черпают тьму и холод межзвездные пространства. Отсюда испаряются холод и тьма, отсюда уносятся вдогонку галактикам, и их хватит на то, на что и должно хватить — на Вечность.

Оля вошла за Борисом, они видели глыбу все отчетливее. Они обошли вокруг. Это был не просто огромный камень, а высеченный из гранитной скалы идол, Единорог с раскрытой пастью под прямым витым рогом. Ниже, на груди гранитного идола, был знак, вдавленный отпечаток ладони. И.каменный Единорог дышал! Дыхание его было дыханием Зла. «Уходите, уходите, уходите!» — беззвучно кричали летучие мыши, слуги истукана. «Прочь, прочь, вы пропадете, глупые люди!»