Саймон Спуриэр - Повелитель Ночи

Каустус разрушил создавшуюся атмосферу одним восклицанием.

— Кровь Императора! — проревел он саркастично. — Какие подробности! Как я раньше справлялся без помощи ведьмы?

Зал громыхнул смехом, аколиты и ученики подхалимски радовались шутке. Надеясь, что она не покраснела, Мита силилась не злиться. Что поделать, псайкер никак не желала выучить урок нынешних жестоких нравов. Правда, на миг она возненавидела всех. Даже его. Осмеяна собственным господином, как неразумный ребенок!

Мита Эшин быстро изгнала из сознания еретические мысли. Она приказала себе расслабиться и принять оскорбление как подобает — с изяществом, но ногти так глубоко вонзились в ладони, что кровь потекла между пальцами.

— Достаточно.

Каустус оборвал веселье, отбросив датапад в сторону, как надоевшую игрушку. Сузив глаза, инквизитор резко повернулся, нависнув над присутствующими массивной фигурой.

— Миссия.

Мите показалось, что порыв ледяного ветра пронесся по теплой комнате. Псионическая аура свиты немедленно изменилась, шутки оказались забыты, умы сосредоточились. Надо отдать им должное: может, и глупцы, но подчиняются беспрекословно.

— Расследование и поиск материальных доказательств. — Каустус лающим голосом бросал команды. — Три команды, три транспорта. Действия дивизиона по плану «дельта». Исполнять!

Вокруг инквизитора уже бурлило движение, люди, как машины, повиновались быстро и четко. Мита не могла не заметить грамотность распределения ресурсов: в каждой команде виднелся массивный корпус боевого сервитора, мелькал медик с лечебным аппаратом, священники в капюшонах быстро творили молитвы и раздавали благословения.

Каустус подбирал учеников всю жизнь, получив свиту, нередко срамившую даже лучших из братьев-инквизиторов. В каждой команде были соединены все специализации, никто не сомневался и не задавал вопросов. Даже Мита, все еще страдавшая от презрения учеников, была впечатлена внушительной демонстрацией.

Псайкер постаралась принять наиболее эффектную позу, неловко сознавая собственную ненужность. Если Каустус и ожидал от нее неких действий, то не подал виду, полностью поглощенный отдачей приказаний.

— Точка встречи у врат Эпсилон-Шесть через три часа, — рокотал инквизитор — холодный и точный механизм, всевидящий и вооруженный. — Разойтись!

Мита продолжала удивляться общей слаженности: слуги инквизитора, несмотря на разность судеб и характеров, действовали как на параде, не уступая выправкой штурмовикам Имперской Гвардии. Через несколько минут псайкер обнаружила себя оставшейся наедине с инквизитором. Каустус разглядывал ее, поигрывая медальоном в виде буквы «I» на шее.

— Дознаватель,— проговорил он,— вы все еще здесь?

— Милорд. — Мита поискала дипломатичный ответ, но смогла изобрести лишь неуклюжее: — А что мы должны расследовать?

Она ожидала окрика за дерзость, но его не последовало. Мита представила выражение лица инквизитора под шлемом — кот, наслаждающийся игрой с мышью,

— Дорогой дознаватель, — проворковал он, — вы все уже знаете.

— Милорд? — Мита Эшин нахмурилась.

— Ну, как ты там его описала? Нечто с небес, массивное. Нечто темное.

— Я... сожалею, милорд, но я не пони...

— Ты была права. Хотя известия несколько запоздали.

— Опоздали?

— Судно. Большое судно разбилось при посадке во льдах два часа назад. Учитывая, что мы уже здесь, будет невежливым не принять участия в расследовании.

— Но...

— Нечто не прибудет, дознаватель. Нечто уже прибыло. Ты можешь идти собираться.

Псайкер двинулась обратно в свои покои, полностью обескураженная, но когда она добралась до темной кельи, мерзкое предчувствие зашевелилось в животе. Воспоминания транса вновь пронеслись в памяти, и Мита вздрогнула, как от боли.

Нечто упало с небес...

Через линзы ночного видения бинокса, чьи провода и корпус присосались к глазам псайкера, как жадный поцелуй, улей выглядел полыхающей пирамидальной башней.

Дрожа от холода, несмотря на толстые меха, Мита сравнивала город-мир, недавно оставленный позади, с растаявшим сталагмитом, проглоченным горизонтом. То, что существовали еще более огромные ульи на ближних мирах, не могло умалить величие этого необъятного города, приковавшего к себе ее внимание. Двести миллионов душ, живущих рядом, как термиты, пробуждали в Мите неосознанную дрожь в позвоночнике.

Большинство жителей этого города никогда не видели неба.