Виктор Глумов - Солдаты Омеги (сборник)

К счастью, мутафагов ему на пути не встретилось, зато попалась омеговская колонна. Завидев ее издали, Зяма залег в неглубоком овраге и ждал, пока машины не скатятся с пригорка. Взобравшись на другой холм, он увидел ферму и, радостный, побежал домой.

С восточной стороны тянулся дымок, щекотал ноздри. Пахло жженой шерстью. Чем ближе Зяма подходил, чем тревожнее становилось на сердце. Ворота распахнуты. Нельзя же! Вдруг панцирные волки или кетчеры? На дозорной вышке — никого, и во дворе пусто. Конюшня была открыта, лошади молчали, зато манисы как взбесились — свистели и щелкали. Людей нет. Никого. Даже шлюх.

Подул ветер — горелой шерстью запахло сильнее. «Куда все подевались?» — подумал Зяма и заорал:

— Эй, где вы все?! Это я пришел!

Никто не ответил, растерянный Зяма добавил:

— Меня из Омеги выгнали! Ни за что! Я старался лучше всех, а они все равно.

Безмолвие. Ветер перебирает лопасти ветряка. Лошади успокоились. Постепенно до Зямы начало доходить, что случилось несчастье. Отказываясь в это верить, он побрел против ветра, на запах.

Дымил пустой сарай, где держали молодых манисов. Он почернел от копоти, но выстоял — ни камень, ни железо не горят. Как же тогда он вспыхнул? На двери висел огромный замок, сама дверь погнулась, будто ее пытались сломать изнутри.

Зяма нашел в соседнем доме зубило и сбил замок. Испачкав руки сажей, открыл непослушную дверь, переступил порог, заорал и выбежал на улицу. Там были кости. Почерневшие скелеты с челюстями, разведенными в предсмертном крике. Людей согнали сюда и подожгли. Всех.

На четвереньках Зяма пополз прочь, причитая и скуля. У ворот опомнился: манисы ж некормлены! Некому их кормить! Побежал в амбар, но не нашел там ни зернышка. Погреба тоже опустели. Забрали всё, даже лепешки из кухонь.

Голодный Зяма обшарил дома, но обнаружил лишь черствый сухарь, сгрыз его, сел посреди пустой комнаты и заревел в голос. Здесь Артур-хозяин жил. Хороший хозяин, справедливый. И жена у него добрая, Ника. А дочку-то, дочку как жалко! Ушел служить Артур, всех мужиков угнали — и вот, разграбили деревню! Почто баб-то с детишками губить? Изверги!

Дурной мужик был Зяма, но добрый. За это терпели и его, и дурацкие стишки. Он любил односельчан, а сейчас осознал, что остался один, осиротел. Ферма цела, но ее убили — вынули из нее душу. Он один не сможет оживить ферму, его слишком мало.

Лошадок и манисов жалко — перемрут ведь от голода. Отпустить их, что ли? Да как отпустить, манисы ж на него первого и нападут! Надо телегу взять, запрячь лошадку и поехать к людям. Должны приютить. Он им — лошадь, они его — к себе.

Согреваясь этой мыслью, Зяма побежал на конюшню и с ужасом обнаружил, что она пуста. И лошадей угнали, вот же ненасытные! Поубивали, наверное, и на костре жарят.

Зяма думал, что на ферму напали бандиты или мутанты, о причастности Омеги он не допускал мысли.

Кособокая телега с крытым верхом стояла на месте, а толку с нее без лошадей? Манисов Зяма боялся, и обращаться с ними не умел. А вдруг бросятся, руку отхватят? Те, что в сарае, уж точно голодные!

Что же делать-то? Не идти же пешком по Пустоши! На всякий случай он заглянул в гараж — налетчики, само собой, машины угнали. До ближайшей фермы долго, если шагом, а если бегом, до темноты можно успеть. Но ведь ползуны вылезут, могут в холмовейник затянуть, волки тоже… Если идти, то не сегодня.

Зяма покосился на ворота и невольно попятился: небо почернело, на ферму надвигалось что-то огромное и страшное. Пришлось захлопнуть двери и закрыть ставни. Комната погрузилась во мрак. Едва Зяма это сделал, как что-то ударило в дверь, заскреблось в окно. Зяма обхватил голову, вжался в пол и заскулил. На улице лютовала песчаная буря, а он представлял безвинно убиенных жителей деревни, которые пытаются его достать из убежища и сожрать.

Когда ураган начал стихать, утомленный Зяма так и уснул, прижимаясь щекой к полу.

Пробудившись, распахнул ставни: солнце уже клонилось к западу, а во дворе… А во дворе!!! Мама дорогая! Журавль повалило, ветряк воткнулся лопастями в крышу борделя, колодец почти засыпало песком, у домика коновала сорвало крышу, даже дозорную вышку покосило. Вот так буря была! Хорошо, в дороге не застала.

Представив, как песком залепляет глаза и рот, Зяма икнул, и мочевой пузырь свело. Скорчившись, он поспешил на улицу, не пачкать же в доме хозяина Артура.

Засыпанную дверь удалось отворить с трудом. Зяма отвернулся от порога, приспустил штаны и зажурчал. Полегчало…