Крис Райт - Вульфен

Я осторожно сжала скрытые перчаткой пальцы по бокам ранки. Кожа лопнула, запахло мерзким гноем. Показался тонкий предмет — гладкий, как иголка, треугольный, немного изогнутый и суженный у конца. Размером примерно с мой палец от кончика до костяшки.

Я осторожно его достала. Коготь. Я знала, откуда он взялся, и сперва хотела уничтожить, но что-то меня сдержало. Обычно у меня хороший нюх на порчу, но тогда я её не ощутила.

Поэтому я взяла коготь, положила в капсулу и отстранилась от скорченного тела Маттиаса Морбаха. Жаль, что допрос вышел из-под контроля. Морбах приговорён к смерти, а я могла бы узнать больше, будь у меня время.

Я выпрямилась и отряхнулась. На одежде осталась грязь, но при таком деле этого и следовала ожидать. Я отвернулась, нажимая на подкладке перчатки руну, которая откроет двери и позволит мне выйти из камеры.

Я была спокойна. Эта короткая схватка меня не заботила — при одиночных допросах были и более запоминающиеся эпизоды.

Но когда я вышла из коридора, мой пояс словно стал тяжелее. И это меня тревожило. Но почему?

Я быстро шла от камер к лаборатории мимо десятков закрытых дверей, каждая из которых была сделана из неполированного металла и отмечена номером. Номера шли не по порядку: я прошла мимо 568-ой камеры, затем 3458-ой, затем 998-ой. Некоторых номеров просто не было. У Котеаса были свои причины для такой схемы. Я их не знала, но ведь из нас двоих именно он разбирался в эзотерическом знании.

Сырость осталась. Я слышала стоны заключённых, а откуда-то снизу доносилось эхо воплей. Возможно, пленников терзали кошмары, а возможно кто-то работал в пыточных. Некоторые звуки были частью моей жизни с тех пор, как я прибыла сюда пять лет назад, и теперь я их едва замечала.

Я поднималась по каменным лестницам, а вокруг со стен свисали пожелтевшие от времени свитки. На каждом были написаны молитвы на Высоком Готике. Бурыми чернилами. Засохшей кровью. Временами я задумывалась, а нужна ли подобная театральность, но Котеас всегда был склонен к широким жестам.

— Я не делаю ничего ненужного, — сказал он мне однажды, сурово глядя из-под густых белых бровей. — Ничего.

Я доверяла ему, хотя и не верила до конца. Доверяла его знаниям, его ответственности, его железной воле. Котеас вдохновлял меня в той же мере, что и пугал, чего, подозреваю, он и добивался.

Я добралась до этажа, где работали хирургеоны. Прошла через ярко освещённые залы, в которых стояли причудливые механизмы и белые плиты. Я видела разложенные скальпели и ряды разноцветных пробирок. Видела наполовину вскрытые трупы и привязанных живых людей, чьи глаза раздулись от ужаса.

Я шла, пока не увидела старшего хирургеона Оскара Кийема. Его халат был забрызган кровью, а руки, с которых недавно сняли кожаные перчатки, покраснели. Он сидел за пьедесталом и что-то печатал на инфопланшете. Похоже, что Оскар не был рад меня видеть.

— Дамьетта, — кивнул он.

Я достала коготь и показала Кийему. Он не поднял брови — их не было, как и волос вообще.

— Что это?

— Это было в заключённом, — сурово сказал я. Оскар — гордый человек, и ему нужно напоминать, кто главный. — Почему его не обнаружили во время карантина?

Кийем осмотрел коготь. Он был в замешательстве, хотя и пытался это скрыть. Морщинистая кожа на шее приобрела розоватый оттенок.

— Не знаю. Нам нужно осмотреть столько тел. Возможно…

Я не позволила ему договорить.

— Халатность. Мне следует о ней доложить.

Он побагровел сильнее.

— Конечно.

— Мне нужно твоё заключение эксперта, — сказала я, предлагая ему выход. — Есть ли порча? Стоит ли мне об этом беспокоиться?

Он повертел коготь в ладони, а затем достал из освинцованного ящика нечто похожее на металлическую клетку с подзорными трубами внутри. К медным ободкам линз были прибиты эзотерические устройства, а на самих линзах я заметила выгравированные обереги от порчи. Оскар переключил рычаги и настроил аппарат прежде, чем посмотреть через него на коготь. По его коже расползлось мягкое зелёное сияние. Машина гудела. Пахло нашатырём.

Какое-то время Кийем осматривал коготь, а затем отключил устройство. Он протянул коготь мне.

— Я не вижу ничего пагубного.

— Значит, это было животное.

— Возможно. Если и так, то я не могу сказать, какое — звери не моя специальность.

Я положила коготь обратно в капсулу. Конечно, я была рада узнать, что в нём нет порчи, но загадка осталась.

— Я наведу справки, — сказала я, отвернувшись.