Роберт Черрит - Волчья стая

— Ут, майор Элсон.

Когда Эдельштейн устремился к лифту, Элсон крикнул ему вслед:

— Команда челнока атакует неопознанный корабль. Группы на борту обеспечивают защиту от враждебных кораблей противника. Укомплектуйте расчет по своему усмотрению. Если Маккензи Вульф будет придерживаться своего плана, ему может понадобиться помощь. Возможно, кому-то из грабителей уже удалось проникнуть на законсервированные корабли и нас еще подстерегают неожиданности.

— Ут, — подтвердил Эдельштейн, уже заходя в лифт.

— Я поведу первый расчет.

Эдельштейн отсалютовал, и двери лифта сдвинулись. Элсон обвел взглядом капитанский мостик. Он восхитился тем, как оперативно каждый из космонавтов экипажа приступил к выполнению своей задачи, и еще раз порадовался за свою команду: она вполне устраивала его.

Нет, не вполне. Отстыковка «Молота» застигла его врасплох. И хотя он устоял на ногах, этому подвигу не хватило изящества того первого раза. Правда, теперь на него никто не обратил внимания, что было даже к лучшему. Настоящий командир должен постоянно утверждать свой авторитет.

Нарочито спокойно он подошел к лифту и вызвал кабину. Оставалось еще более чем достаточно времени, чтобы облачиться в боевую броню.

— Эй, Хоми! Ты здесь?

Японец оторвал взгляд от книги, которую читал. Один глаз его был прикрыт черной нашлепкой, другой поблескивал в слабом свете казарменной лампочки.

— Могол, называй меня Хомитсу или не разговаривай со мной.

Могол чуть отступил, воздев руки в умиротворяющем жесте.

— Не горячись, дружище. Можно ведь вести себя немного пообходительнее...

— Телохранители Координатора — воины, а не придворные. Телохранитель выбирается из воинов Ицанаги за мастерство, а не за обходительность.

— Пусть ты прав лишь отчасти, — заметил Могол, — но оставим этот вопрос. Слушай, хочешь поучаствовать в нашем казарменном пари, сколько времени осталось до того, как Волк отклонит вызов Такаси? В восьмой неделе еще остаются открытые участки. Первоклассная территория.

— Я предпочитаю не играть. — Японец закрыл книгу и встал, обернувшись к Моголу спиной и пряча томик в солдатский сундучок. Справившись с этой задачей, он выпрямился и обернулся. К счастью, Могол уже удалился к своим приятелям. Сняв китель с крючка перед кроватью, Хомитсу набросил его на плечи и направился к выходу. Ему надо было немного проветриться.

Старые самураи свято верили, что Джеймс Вульф отклонит вызов Координатора. Ведь в конце концов командир Драгун — всего лишь бесчестный наемник. Разве можно всерьез ожидать, что наемный мерзавец знает толк в чести?

Хомитсу было совершенно неинтересно заключать пари на то, когда придет ответ Волка. Имея кое-какой опыт общения с Джеймсом Вульфом, он был уверен, что солдаты заблуждаются в отношении командира Волчьих Драгун. И если он все-таки решился бы заключать пари, то все поставил бы на принятие вызова Волком. Тогда, конечно, с ним будут играть на удвоение ставок, и красивое убийство обернется вдобавок пополнением сокращающихся ресурсов кубышки, которые он так долго пытался увеличить. Однако заключение пари в пользу Волка могло привлечь к нему внимание, а в этом он сейчас нуждался меньше всего. Да и деньги все равно скоро не будут иметь значения.

Очень скоро. Если он прав насчет Волка. Он задержался на мгновение перед зданием склада, чтобы удостовериться, что за ним не наблюдают. Убедившись, что все в порядке, он вошел. Здесь было темно, даже для его привыкших к сумеркам глаз. Хомитсу нашел тайник по памяти и открыл его. Пошарив по стене, включил маломощную тусклую лампочку и сел за работу. Света едва хватало, зато он незаметен с улицы. Звуки тоже были едва слышны — они не привлекут внимания случайного прохожего.

Спустя некоторое время Хомитсу взвесил клинок в ладони. Добротный клинок, гармоничный по всем своим пропорциям. Это был не обычный самурайский меч. Уникальный меч. Другого такого не найдешь. Выставив клинок перед собой, Хомитсу поднял руку. Разжав ладонь, он выпустил спрятанное там перо. В неподвижном воздухе перо медленно поплыло вниз, едва ли на мгновение задержавшись на металле, разрезав его на две части. Однажды Хомитсу даже не сдержал улыбки, ощутив, какое неземное наслаждение кроется в этом сотворенном им клинке. Но сегодня выражение его лица осталось суровым.

Меч был орудием.

Как и он — был орудием.

Холодным и безжалостным.