Игорь Негатин - За гранью Джихада [СИ]

Поль Нардин, по прозвищу Медведь, был моим старым армейским другом. Мы с ним знакомы, как говорится сто лет. С ним и Джузеппе Марино. На чёрно-белой фотографии, которая висит у меня на холодильнике мы как раз втроём. Если не ошибаюсь, это где-то в Гвиане. Одна тысяча восемьдесят второй год. Или восемьдесят третий? Уже и не вспомню. Видите, — вот этот улыбчивый парень с левой стороны? Да, это я. Собственной персоной. А вот этот здоровенный итальянец с правой стороны, — Джузеппе Марино. Мы иногда называли его Пеппино. Когда он был не в духе, то здорово злился. Помню, мы как-то заезжали в гости к его матушке. Втроём. Это было нечто удивительное. Его мама не могла нарадоваться. Нас приняли, как это говорится: «a braccia aperte». Дьявол, как это перевести. Вспомнил, — «с распростёртыми объятьями». Вот так нас и встречали. Со всей улицы приходили толпы её приятельниц, чтобы порадоваться на «малыша» Пеппино, прибывшего в родные пенаты. Джузеппе, как и подобает потомку древних римлян, стоически терпел все знаки внимания. Терпел даже тогда, когда жгучие и горластые соседки пытались погладить его по головке, приговаривая: «povero, povero ragazzo»! В ответ на эти стенания, наш «бедный, бедный мальчик», похожий на племенного бычка, принимал скорбный и послушный вид. Обещал одуматься и исправиться. Мы с Полем тихо угорали, глядя на эту картину. Это надо было видеть, как старина Джузеппе молитвенно складывал ладони, поднимал глаза к небу и поминал божью матерь. Вот он на фотографии. Да, вот этот крепыш, с пулемётом наперевес. Здоровый, как буйвол. А вот этот, черноволосый, с хмурой физиономией и есть тот самый сержант Поль Нардин.

— Так, что у нашего Медведя? — я разорвал конверт и вытащил довольно большое письмо. Три страницы. Странно. Для Нардин это много. Он всегда был сух и немногословен. Излагал только новости и факты, оставляя эмоции на совести собеседника.

Письмо перечитал два раза. Если бы сейчас за мной наблюдала наша белоглазая консьержка, то наверняка бы подумала, что я не только развратен, но и неграмотен. Потому что вид у меня был слегка ошарашенный. А новости, про которые писал Нардин, были не самые хорошие. Во-первых, — погиб Джузеппе Марино. Погиб в какой-то американской дыре. Как её там? Сан-Антонио, да. Погиб на службе. Твою мать! Он был хорошим парнем. Поначалу, я подумал, что тут дело нечисто и Полю нужна помощь. Мало ли… Может он нашёл ребят, которые виновны в гибели Пеппино и надо произвести некоторые «расчёты» с местным населением. Всё оказалось проще. Смерть Марино это простая случайность. Увы, такое тоже случается. Дьявольщина, как же это глупо! Я даже кулаком грохнул по столу. От злости. Глупо! Выжить в таких переделках, что и вспомнить страшно и погибнуть в какой-то техасской дыре.

Кроме этого, Нардин написал о работе. Вот здесь и начинались непонятные вещи. Как я понял, раз перед своей гибелью, Джузеппе успел пристроить Поля на работу. В охранную контору. Что за работа и в чём она заключается, Поль не написал. Как понимаю, это не тот случай, когда информацию можно доверить бумаге и почтовой службе. Обрисовал сферу деятельности, — так будет точнее. В общих и ничего не значащих фразах. Одна фраза меня очень удивила. «Всё, что тебе расскажут работодатели, а именно Патрик Белл, это правда». Последнее слово было дважды подчёркнуто.

С одной стороны… предложение привлекательное. По словам Поля, это не просто хорошее жалованье, а «интересный шанс» и «привычная» работа. Тут я немного не понял. Какой именно шанс? Свернуть себе шею? Мог бы и поподробнее написать. Или позвонить на крайний случай. Тоже мне, великий комбинатор. И про «привычную работу» подробнее написать. Если под этим словом он подразумевает какие-то военные действия, то причём здесь Техас? Хоть бы континент, где эта работа намечается упомянул, старый бродяга.

А через несколько дней всё и решилось. Само собой. Причём, как это часто бывает, без всякого участия с моей стороны. Шеф в очередной раз напился и начал ругаться. Досталось всем. И глупой секретарше, которая пришла в слишком длинной юбке, и этой «жирной корове» — жене, которая позвонила не вовремя. Ещё бы не вовремя. Когда его жена начала визжать в телефонную трубку, наш шеф аккуратно повесил свой пиджак на спинку кресла и раскладывал на столе секретаршу. После ультразвука, вылетевшего из телефона, сексуальное желание сошло на нет и начальник был зол как сто тысяч чертей.

Потом (после двух стаканов коньяку) стенания перешли в область политики и весь свой гнев он обрушил на эту «старую сволочь», которая погубит весь мир. Под этим любезным обращением шеф понимал своего тестя. Как я уже говорил, это крупный чиновник из Бундестага. Не знаю, что он ему наплёл, во время последнего семейного ужина, но шеф рвал и метал. Всё грозился, что объединение Германии выйдет боком и этой «старой развалине» в первую очередь. Потом, как обычно, в стену полетела бутылка. Разумеется уже пустая. Кстати, перед уходом, надо будет оставить записку секретарше, что в кабинете шефа надо опять убрать осколки и вставить новое стекло в разбитую рамку. Начальник, (когда доходил до определённой кондиции), как правило целился в большую семейную фотографию. Она висела посередине стены и шеф, даже сильно пьяный, редко промахивался. В итоге, его «семейное счастье» разлеталось вдребезги, а он засыпал прямо за столом. С блаженной улыбкой на лице и чувством выполненного долга.